– Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, – сказал он, нежно поглаживая меня по спине, между лопатками. – И что я готов ради тебя на все.
– На все? – Я дразняще ему улыбнулась. Приподнялась на локте, чувствуя разгорающееся в теле желание, и провела кончиком пальца по его мягким, красивым губам.
– Да. – Он перехватил мою руку и прижался к ней губами. – Я серьезно, Эйприл. Люблю тебя больше жизни. Я умру за тебя.
Его слова тронули мое сердце – и согнали с губ дразнящую улыбку.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет. Я хочу, чтобы ты жил долго-долго – и мы состарились вместе.
Он притянул меня к себе и впился в мои губы пронзительным, трогательным поцелуем.
Воспоминание улетучилось – я снова лежала на неудобной койке на конспиративной квартире. Я в гневе зажмурилась. Ни на что он ради меня готов не был. Выбрал долг перед своей страной и своим презренным фюрером – долг, а не нашу любовь – и отослал меня прочь, в Англию.
И куда нас это привело? Суждено ли нам теперь состариться вместе? Наша былая любовь растворилась, стала недосягаемой.
И все же… несмотря на жар пылающей во мне обиды, я молилась, чтобы с ним все было в порядке: «Пожалуйста, Боже. Пусть он будет жив. И, прошу, дозволь мне снова его увидеть».
Глава 27
Во Франции за прослушивание по радио британских новостей немедленно арестовывали. Поэтому мы замаскировали приемник под маленький шкафчик для специй и поставили его на кухонную полку в нашей конспиративной квартире.
Каждый вечер мы с Арманом и Дейдрой слушали новости о союзной армии, которая неотвратимо продвигалась вглубь Франции, о тысячах новых агентов и припасах, которыми нас осыпало Управление. Мы получали и зашифрованные личные сообщения, которые предназначались только для нас и других разведчиков. Если диктор говорил: «Козье молоко в воскресенье зеленое» или «Бабушкина подушка выпала из окна», – мы понимали, что грядет поставка, и приступали к организации приема.
С другой стороны, после подрыва моста недели ползли медленно, словно продирались сквозь туман. В некоторые дни не происходило ровным счетом ничего, и мы с Дейдрой бесцельно слонялись по местным кафе и подслушивали чужие разговоры в надежде разжиться полезными для нашего дела или просто интересными сведениями. Другие дни полнились всепоглощающим ужасом – когда я проносила документы и пленки через нацистские контрольно-пропускные пункты или садилась в поезд, заполненный офицерами гестапо, чтобы добраться до места встречи с другим агентом и передать ему сообщение.
И все же я не переставала вглядываться в лицо каждого немецкого солдата в поисках того единственного, кого хорошо знала. Конечно же, я его не находила. Возможно, мне стоило смириться с мыслью о том, что он пал в бою. Война оставалась войной. Люди умирали каждый день. Но я не могла, не хотела даже думать об этом. И мечтала навсегда остаться в своем прекрасном, благостном сне.
Поэтому я сосредоточилась на том, чтобы изводить немцев, как любил говаривать Арман, «комариными укусами»: мы перерезали телеграфные линии, сыпали песок в емкости с маслом, подменяли дорожные знаки, чтобы по ним невозможно было правильно сориентироваться и немецкие конвои с припасами блуждали по стране. Некоторые англичане считали подобную тактику подлой, но разве не подлым был Гитлер и его головорезы? Нет, учитывая обстоятельства, мы играли очень и очень честно.
– Осел упал с голубой лестницы, – сухо проговорил диктор одним теплым летним вечером, когда мы распивали бренди, сидя у радиоприемника.
– Наконец-то. – Арман встал и крепко поцеловал Дейдру.
Мы ждали этого сообщения – оно подтверждало, что следующей ночью запрошенные нами припасы будут доставлены в условленное место и мы снабдим новых членов Сопротивления гранатами, детонаторами и пистолетами. После начала вторжения к нам с каждым днем присоединялось все больше людей.
– Симона, бегом к тайнику – передай маки сообщение, – скомандовал Арман. – Партия ожидается хорошая, одна из самых крупных за все время. Нам понадобится человек восемь-десять – с повозками и фургонами.
– Все сделаю, – решительно кивнула я. После нескольких дней ничегонеделанья и напряженного ожидания я наконец-то обрела цель. Беспокойство и разочарование, которые терзали нас всех, уступили место действию.