Слабая, обезвоженная и едва способная ходить, я уже не могла держать голову так высоко, как мне хотелось. Меня захлестнула изнуряющая волна страха – я вошла за охранником в кабинет, не смея поднять глаза. Он усадил меня на стул. Болезненные ожоги опалили спину – и я рефлекторно сдвинулась на край стула. Даже облепившая мою обожженную, взмокшую кожу рубашка причиняла мучительную боль.
Наконец я подняла глаза. Кляйн сидел за своим столом. У окна стоял, спиной ко мне, еще один офицер в форме. Он глядел на залитую солнцем парижскую улицу. Потом этот офицер обернулся – и меня прошибла ни с чем не сравнимая дрожь. В то же мгновение истерзанный войной мир исчез, а моя боль растворилась в прошлом. Это был он. Людвиг, моя любовь, стоял прямо здесь, в этой комнате. И я точно знала, что не сплю.
Глава 28
Вся моя храбрость и бравада вмиг покинули меня. Я совершенно расклеилась, окончательно и бесповоротно. По моим щекам потекли слезы. Я наклонилась на стуле, громко, безудержно рыдая. Не знаю, плакала я от радости, или облегчения, или разочарования в себе – из-за того, что не сумела сохранить видимость силы и непокорности. Вероятно, я рыдала от всего понемногу.
Когда я наконец взяла себя в руки и перестала плакать, то сквозь пелену слез увидела, что Кляйн сидел, откинувшись на спинку стула, и торжествующе улыбался.
Это подействовало на меня отрезвляюще, словно выплеснутое в лицо ведро ледяной воды.
Я вытерла слезы и собралась с духом, почти готовая продолжить «беседу».
Наши с Людвигом взгляды пересеклись. Я неуверенно балансировала между двумя своими личностями: любящей его женщиной, безумно радующейся встрече, и той другой – британской диверсанткой, которая ненавидела нацистов, томилась в застенках гестапо и не имела права сдавать своих ни под какими пытками. Я не знала, что делать, как себя вести, что сказать Людвигу. Во всех моих мечтах о нашем долгожданном воссоединении мы встречались после войны и кидались в объятия друг друга, радуясь концу многолетнего кошмара. Но вместо этого мы оказались в самой гуще событий. Барахтались в глубоких, уродливых, зловонных водах человечества в его худшем проявлении.
– А вот и он, – самодовольно сказал Кляйн. – Только уже не старший лейтенант, фройляйн. Позволь представить тебе генерал-лейтенанта Людвига Альбрехта. Очевидно, фюрер очень высокого мнения о нем.
Я хлопала глазами, глядя на Людвига в безупречной нацистской форме. Невозможно было оторвать глаз от его начищенных до изысканного блеска высоких черных сапог, перехваченного поясом серого кителя с плетеными золотыми эполетами, значка с орлом и свастикой на нагрудном кармане. К его воротнику был приколот черно-серебряный железный крест. Я смотрела на него одновременно испуганно – и завороженно.
Из ступора меня вывел Кляйн:
– Ты хотела передать генерал-лейтенанту сообщение. А если я позволю тебе поговорить с ним, обещала сдать Серого Призрака. Что ж, давай. Что это за Призрак и кто его информатор?
Мое дыхание участилось, сердце заколотилось, словно колеса несущегося по рельсам поезда. Я снова заглянула в глаза пристально всматривающегося в меня Людвига. Я отчаянно искала в них проблеск любви и поддержки – какой-нибудь тайный знак, который не смог бы распознать никто, кроме нас. Но он молчал, сцепив руки за спиной, и смотрел на меня в высшей степени равнодушно.
– Можем мы поговорить наедине? – спросила я тихим, дрожащим голосом. Мне было не по себе от того, что Кляйн видел меня такой. Слабой.
– Нет, не можете, – ответил Кляйн. – Я сдержал свое обещание. Генерал-лейтенант здесь, как ты и просила. Теперь ты должна сдержать свое.
Мои глаза снова наполнились слезами. Я взглянула на Людвига:
– С тобой все в порядке?
Он оставался холодным и отчужденным, я ничего не могла прочесть в его глазах.
– Ja.
– Ты все это время был в Париже? – спросила я.
Его кадык дернулся, когда он сглотнул, и я поняла, что он сдерживает себя. Похоже, он все-таки был потрясен моим видом.
Он не ответил на мой вопрос и сухо поинтересовался:
– Что за сообщение вы хотели мне передать?
Я вздрогнула от суровости, которая прозвучала в его голосе, от этого ледяного военного тона. На мгновение я растерялась. Но затем у меня словно гора с плеч свалилась. Он был жив! Он все еще ходил по этой земле. Его не убили и не взяли в плен, как я того боялась. И теперь, после нескольких безумных лет, мы наконец-то оказались с ним рядом. Сколько раз я представляла себе этот момент?! Момент нашего воссоединения.
Все, что мне оставалось, – припасть к его ногам. Признаться во всем и посмотреть, к чему это приведет.