– С кем ты работаешь? – вкрадчиво спросил Людвиг.
Я нахмурилась, но глаз от него не отвела:
– Ни с кем.
– Мы знаем, что это не так, – прошептал он. – Пожалуйста, Эйприл, сотрудничай с нами – чтобы я мог положить этому конец. Кто такой Серый Призрак?
Больше всего на свете мне хотелось верить ему – верить в то, что ему не все равно, что он просто хочет мне помочь. Возможно, ему и правда было не все равно – по крайней мере, не совсем.
Но я лишь горделиво вздернула подбородок:
– Я не могу ничего рассказать вам про Серого Призрака.
На одно мимолетное мгновение мне показалось, что я увидела в его глазах проблеск уважения.
А может быть, он просто принял мой ответ, потому что после этого повернулся к Кляйну и как ни в чем не бывало сказал:
– Ей определенно известно, кто такой Серый Призрак, но я знаю эту женщину. Она упрямая. И не сломается. Рекомендую вам отправить ее в Равенсбрюк. Поживет вдали от сына – может, и запоет по-другому. Но на это, конечно, потребуется время. – Сказав это, он направился к двери. На пороге он развернулся и, щелкнув каблуками, воскликнул: – Хайль Гитлер!
Звук этих слов, слетевших с его губ, оглушил меня, словно взорвавшаяся за спиной бомба. Я вздрогнула, по телу пробежали мурашки ужаса и удивления.
Услышав, как затихают в недрах длинного коридора его тяжелые шаги, я решила, что худшее уже позади. Он пришел – и ушел. И… ничто уже не сможет причинить мне большую боль.
Я прошла через это. Не погибла. А дома меня ждал сын, который заслуживал жить в свободном мире.
Людвиг ошибался.
Они меня не сломают.
Ни сегодня – ни когда-либо.
Глава 29
Равенсбрюк был женским концлагерем примерно в часе езды от Берлина. Сюда привозили неугодных женщин со всей оккупированной Европы, обрекая их на каторжный труд в гротескно бесчеловечных условиях. Концлагерь уже стал последним прибежищем тысяч людей, павших жертвами голода, болезней и жестоких расправ.
Туда-то меня и собирались отправить – по приказу Людвига. Меня – его бывшую возлюбленную и мать его ребенка. Не прошло и часа, как меня в наручниках вывели на улицу и запихнули в кузов тюремного автофургона, где уже томились шесть других страдалиц. Как и я, они были сильно избиты. Женщины сидели на деревянных скамьях по обе стороны кузова и смиренно, молча наблюдали, как меня усаживают рядом. Их взгляды были совершенно пусты.
Меня захлестнула безнадежность. Я не ощущала ничего, кроме всепоглощающего отчаяния. Мне хотелось лишь одного – лечь и умереть. Если бы дома, в Англии, меня не ждал Эдвард, возможно, я сочла бы за благо уйти из жизни в этом самом кузове – перестать бороться, убежать от будущего, полного еще более страшного физического и психологического насилия. Но я выдержала. Не раскрыла врагу ни одной тайны. Что ж, мне было чем гордиться. Теперь я вверила свою судьбу Господу. И молилась о его милосердии.
Перед самым отъездом задняя дверь автофургона распахнулась, и к нам в кузов втолкнули еще одну женщину. Она обессиленно упала на четвереньки, ударившись о металлический пол. Увидев ее, я едва не вскрикнула от радости.
Дождавшись, пока дверь закроется, я опустилась рядом с ней на колени.
– Дейдра! Это я, Симона. Как же я рада тебя видеть.
Она подняла голову. Один ее глаз заплыл так сильно, что не открывался. Кончики ее пальцев на обеих руках были в крови и синяках – изверги вырвали ей ногти. Одному Богу известно, что еще они с ней делали, но при звуке моего голоса ее губы тронула улыбка.
Она поднялась на колени и обняла меня, перекинув скованные наручниками запястья мне за голову. Мы тихо заплакали от облегчения. Двигатель грузовика зарокотал, и мы тронулись.
– Я не представляла, что с тобой сталось после того, как нас повязали в Фей-о-Лож, – прохлюпала Дейдра, пока мы вместе ползли к скамье, чтобы сесть. – Мне ни слова о тебе не сказали.
– И мне о тебе. – Я осмотрела ее подбитый глаз, осторожно коснулась его подушечкой большого пальца и покачала головой. – Вот негодяи.
– Да ты и сама неважно выглядишь, – ответила она с напускной бравадой. – По крайней мере, мы живы. Я не сломалась. А ты?
– Нет, выдержала. Даже когда они пытали меня раскаленной кочергой. Надеюсь, кроме нас, никого не взяли. Тогда все остальные в безопасности.
Фургон грохотал, прокладывая себе путь по оживленным ухабистым парижским дорогам. В кузове бронированной военной машины стояла изнуряющая духота.
– Интересно, куда они нас везут, – протянула Дейдра.
– Подозреваю, что в Равенсбрюк.
– Равенсбрюк? Да поможет нам Бог. Ты уверена?
– Почти. Офицер вермахта, который присутствовал на моем допросе, предложил отправить меня туда. И через час я оказалась в этом фургоне.