В ее глазах светилась затаенная печаль, которая тронула мое сердце. Но я не хотела устраивать ей очередной безжалостный допрос и поэтому промолчала.
В доме было тихо, только холодильник едва слышно гудел на кухне. Мы не тревожили бабушку – ждали, пока она придет в себя после погружения в столь болезненное прошлое.
Наконец она повернулась к нам:
– Тогда, следующей весной, после Дня Победы, Джек сделал мне предложение. К тому времени брат Теодора, Генри, вернулся в Гранчестер-холл. Клара родила сына. Джордж и Кэтрин, конечно, по-прежнему любили меня, но теперь у них был законный наследник – и я чувствовала себя чуть менее виноватой из-за того, что решила покинуть их. Генри изменился. Его корабль разбомбили, и он чуть было не погиб. Его успели спасти, выловить в море. Думаю, после этого он и переосмыслил свою жизнь. Остепенился, стал хорошим отцом. Клара так и осталась избалованной девчонкой, но она подарила Генри четверых детей, и, насколько мне известно, все они неплохо устроились в жизни. А старший сын унаследовал титул графа.
– Ты не поддерживала с ними связь?
– Поддерживала – до тех пор, пока Джордж и Кэтрин не умерли. А произошло это вскоре после войны. Некоторое время я общалась с Дейдрой, но постепенно наша переписка сошла на нет. Я всегда жалела об этом – на протяжении многих лет.
– А что случилось с Джорджем и Кэтрин?
– Джордж умер от сердечного приступа в сорок седьмом, а Кэтрин – год спустя, от какой-то инфекции.
– Печально.
– Да, это правда. Но я рада, что успела познакомить их с Джеком. Он им понравился. Они были счастливы, когда узнали о нашей помолвке. Конечно, им не хотелось меня отпускать, но они поддержали мое решение.
На мгновение бабушка погрузилась в раздумья, уставившись в пространство – в прошлое.
– Я очень устала, – наконец проговорила она. – Пора бы мне в кровать.
Папа помог ей встать и отвел ее наверх. Чуть позже он спустился ко мне на кухню.
– Ну, вот и все, – сказала я и включила чайник, чтобы заварить травяного настоя. – Вся история.
– Только вот о судьбе Людвига нам ничего не известно, – заметил он.
– Да, ты прав. Бабушка об этом не рассказала – и лично меня гложет любопытство. Да и тебя, наверное, тоже.
Папа сел за стол.
– Я только что спросил ее о нем. Говорит, она так и не узнала, что с ним стало, – да и не хотела выяснять.
Чайник вскипел, и я полила заварку крутым кипятком.
– Ты ей веришь?
– Думаю, мама давным-давно в себе разобралась. Она говорила очень уверенно.
– Может, оно и так. Но разве тебе не интересно узнать продолжение его истории? Все-таки он был твоим отцом.
– Да. Конечно, интересно.
– А вдруг он еще жив?
– Сомневаюсь. – Папа сцепил ладони в замок. – Ему должно быть за девяносто.
– И что? Бабушка жива и здравствует. – Подождав немного, я разлила настой по двум чашкам, поставила их на стол и села напротив папы. – Вчера ты просил меня не гуглить его – но, может, теперь ты передумал? Я могу поискать информацию о нем – мне интересно. Просто хочу это выяснить. В конце концов, он мой дедушка.
Он устало кивнул.
– Бабушке можем не говорить, раз она не хочет знать, – добавила я. – Выясним все – и будем об этом помалкивать. Ну, по ходу дела сориентируемся.
– Отличный план. Пойдем гуглить?
Я снова встала:
– А как же! Схожу за ноутбуком.
Мы перебрались в кабинет. Я ввела в строку поиска: «Людвиг Альбрехт, нацистский офицер, Вторая мировая война». Ничего полезного не нашлось. Я испробовала все возможные формулировки – но поисковик упрямо молчал.
Тогда я начала просматривать материалы Нюрнбергского процесса, но моего биологического деда в списках не значилось.
– Будто такого человека вообще не было, – сказала я папе. – Но этого же быть не может – мы сами видели его на снимках.
Папа выглядел одновременно удивленным и разочарованным.
– Я думал, интернет знает все.
– Очевидно, не все. Но я не собираюсь сдаваться. Попробую копнуть глубже – свяжусь на неделе с теми, кто может что-то знать, и с организациями, способными помочь в этом деле. Выше нос, пап. Мы только начали.
– Ну ты шпионка, – пошутил он. – Я рад, что ты приехала, Джиллиан.
– Я тоже.
Мы ласково друг другу улыбнулись, и я вдруг осознала, насколько ближе мы стали всего за пару дней. Впервые за многие годы мы оказались на одной стороне, были откровенны друг с другом – будто снова вернулись в те счастливые времена, когда мама была жива.
На следующее утро мы с папой вместе отправились за продуктами. Когда мы под проливным дождем и низким пологом облаков ехали домой, я повернулась к нему: