Я нахмурилась:
– Ты была в него влюблена? Это правда? И если правда, то как так вышло, что…
Я запнулась на полуслове, потому что папа повесил трубку, вернулся в гостиную и сообщил:
– Звонили из дома престарелых. Спрашивают, сможешь ли ты сыграть на рождественской вечеринке для стариков и их родных в следующем месяце. Пятнадцатого числа.
– Возможно, – ответила бабушка. – У нас ведь ничего на этот день не запланировано?
– Вроде бы нет. – Он сел и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку дивана. – Прости, мам. Не следовало мне так поспешно тебя осуждать. Ты права. Мне неизвестно, что было на самом деле. Но я хочу все узнать. Ты расскажешь, что было дальше?
Я повернулась к бабушке. Мне хотелось снова погрузиться в ее историю, но она смотрела в другую сторону:
– Я думаю… Мне бы не помешало вздремнуть.
– Вздремнуть? – хором повторили мы.
– Только сейчас поняла, что не удалось сегодня днем подремать. А от джина меня клонит в сон. – Она встала и направилась наверх.
Едва она ушла, я прошептала:
– Не стоило делать ей второй коктейль.
– У нее выдался долгий день. Она вернется, подождем немного. Всегда была совой.
Запрокинув голову, я задумалась о ее рассказе и призналась:
– Понятия не имела, что отец ее бил. А ты?
Папа кивнул:
– Я кое-что знал. Она упомянула об этом однажды, когда я учился в старших классах и Джек за что-то меня наказал… уже и не помню деталей. Я пожаловался ей на него. А она ответила, что мне повезло, так как меня воспитывают без помощи кулаков – в отличие от методов ее отца. Я знал только, что он был пьяницей. Однако и подумать не мог, насколько все было плохо. Понятия не имел, что он пытался ее задушить и мог запросто убить, если бы она тогда не ушла.
– Бедная наша бабушка. Очень вовремя ей встретился Теодор.
Зная, что раньше чем через час бабушка к нам не вернется, я решила провести время с пользой. Собрала стаканы, чтобы отнести их на кухню, и сказала:
– Сейчас пять. Хочешь, я приготовлю ужин? Бабушка наверняка проснется голодной.
– Заманчивое предложение. Помочь тебе?
– Нет, справлюсь. Хочу занять себя чем-нибудь. Чтобы забыть сам-знаешь-о-чем. – Папа догадался, что я имела в виду неверность Малкольма. Но, оказавшись в одиночестве на кухне, я не нашла в себе сил отвлечься от случившегося. Снова и снова представляла себе Малкольма с другой женщиной, их секс в первом ряду частного кинотеатра. Я никак не могла отойти от шока. И, крепко зажмурив глаза, пыталась выбросить навязчивый образ из головы.
Бесполезно. Он не покидал меня все то время, пока я рыскала по кухне в поисках ингредиентов для запеканки. Я нашла в шкафу немного макарон и поставила их вариться.
Я нарезала курицу, чувствуя себя беспросветной дурой из-за того, что без оглядки доверилась ему. Вступила в эти отношения без малейших колебаний, полагая, что сорвала джекпот, встретив такого мужчину. Как я могла не замечать его лживости? Почему раньше не сбросила эти колдовские чары?
Что за глупый вопрос. Сама виновата.
Я отложила нож, склонила голову и закрыла глаза в ожидании знакомого чувства вины, которое должно было вот-вот меня захлестнуть. За последние годы я научилась чувствовать его приближение. Я уже приготовилась к его сокрушительной мощи, которая заставит меня заново пережить ночь смерти моей матери, принять на себя бремя этого воспоминания, потому что подобное не уходит из памяти. Верно?
Мне было всего девятнадцать, когда мамы не стало. Все говорили, что ее убило лечение от рака, но я знала, что эта смерть была на моей совести.
Как-то вечером мы с ней остались вдвоем. Папа ушел отрабатывать отгул, который взял, когда мы возили маму в больницу на химиотерапию. Я наполнила для нее ванну в надежде выкроить часок-другой для подготовки к завтрашнему экзамену.
Сидя за столом в наушниках, я радовалась каждой свободной от забот минуте. И ждала возвращения отца, чтобы пойти к друзьям в библиотеку.
Чувство вины разлилось по моим венам, подобно ядовитой кислоте. Тем вечером я была недалекой эгоисткой, которая не понимала, что нужно ценить больше всего на свете.
Папа пришел домой и спросил, как дела у мамы. Я сказала, что она в ванной, и вдруг осознала: к этому времени вода уже должна была остыть. Я наполнила ванну больше часа назад. Он спросил, сколько она там пролежала, и, узнав ответ, кинулся к ней. Я слышала, как он постучался и позвал ее, но она не откликнулась. Он начал колотить в дверь, умоляя ее открыть, но ответа по-прежнему не было. К тому времени я уже выбежала в коридор, молясь, чтобы она что-нибудь сказала. Хоть что-нибудь.