– Пожалуйста, Джилл, если ты сможешь простить меня… Я сильно тебя люблю. Никогда не думал, что чувство может быть таким большим. Ты – все, чего мне хочется в этой жизни, и я не переживу, если потеряю тебя. – Он поднес мою руку к своим губам, закрыл глаза и поцеловал ее. – Ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной, и, клянусь, урок мною усвоен. Я почти рад, что все так сложилось, потому что теперь знаю себя намного лучше.
Рад?
Он сунул руку в нагрудный карман пиджака, достал оттуда синюю бархатную коробочку и опустился на одно колено. У меня все внутри перевернулось, когда я увидела кольцо с гигантским бриллиантом в платиновой оправе. Ободок был усыпан бриллиантами поменьше. Я в жизни не видела более красивого обручального кольца. Оно было совершенно бесподобным.
– Джиллиан Гиббонс, ты любовь всей моей жизни, и я хочу быть твоим мужем. С тобой я хочу завести детей и построить нашу жизнь. Я знаю, что не идеален. Я делал ошибки, но ты – причина, по которой я не совершу их снова.
Вынув кольцо из коробочки, он взглянул на меня снизу вверх:
– Можно я надену его тебе на палец? Не жду твоего немедленного ответа – понимаю, тебе нужно время подумать, особенно после того, что произошло. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю и как искренне хочу провести с тобой остаток своей жизни.
Он надел кольцо на мой палец, а я, потеряв дар речи, во все глаза смотрела на огромный сверкающий бриллиант.
– Даже не знаю, что сказать, Малкольм. – Слова давались мне с трудом. – Оно прекрасно.
– Скажи «да», и ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на свете.
Я продолжала глазеть на кольцо. Часть меня хотела сказать «да» и расплакаться от радости – я мечтала об этом моменте с того самого дня, как мы встретились.
Другая моя часть была взбешена. Я не могла забыть то, что видела прошлой ночью, – любимого мужчину, который занимался сексом с другой женщиной прямо у меня на глазах. Это воспоминание затмило все отвратительным облаком, и я сдала назад.
Я выдернула свою ладонь из его руки:
– Сказать «да», Малкольм, не могу. И, кстати, момент ты выбрал неудачный.
Он безотрывно смотрел на меня, взглядом умоляя обдумать его предложение.
– Мне нужно побыть вдали от тебя, – объяснила я.
Малкольм склонил голову:
– Конечно. Я понимаю. – Он поднялся и сел на диван рядом со мной.
Прежде чем кто-либо из нас успел произнести хоть слово, в стекло снова ударил свет фар.
– Это пицца, – сказала я.
– Точно. Пицца. Прекрасно. – Малкольм встал. – Тогда я, наверное, пойду.
Я тут же встала, радуясь отсрочке. Доставщик пиццы подоспел очень вовремя.
Я проводила Малкольма до двери.
– Прошу, подумай об этом, – взмолился он, целуя меня на прощание в щеку. Дождавшись, пока он сядет в свой «ягуар» и уедет, я взяла у разносчика большую коробку пиццы, наградила его щедрыми чаевыми, закрыла дверь, заперла ее на ключ и вернулась на кухню.
Когда папа спустился вниз, я стояла на цыпочках, пытаясь достать с верхней полки буфета салфетки. Внутри меня зашевелилась тревога, которая не имела никакого отношения к Малкольму. Это было трудно объяснить, но иногда, в самые странные, неожиданные минуты, прошлое возникало передо мной словно из ниоткуда. Между мной и отцом появлялась мама. Она кричала во весь голос, чтобы обратить на себя наше внимание. В такие моменты я не могла даже взглянуть на отца.
Я схватила пару салфеток и на несколько секунд застыла, вертя их в руках и пытаясь избавиться от навязчивого образа. Я снова видела мать в ночь ее смерти… и страдание на лице отца, когда он молча наблюдал, как я сокрушаюсь над ее мертвым телом.
Заставив себя поднять взгляд, я протянула левую руку и показала ему кольцо.
– Это что? – Он взял меня за руку и вгляделся в бриллиант.
– Малкольм сделал мне предложение.
Папа скривился и присвистнул.
– Вот уж чего я точно не ожидала. Подумать только, правда?
– Наверное, мне не стоит никак это комментировать, – ответил папа. – Но боже, какое большое кольцо!
– И не говори.
Мы молча сели за стол. Я открыла коробку с пиццей, и мы взяли себе по куску. Папа начал есть. Никто из нас не проронил больше ни слова.
Когда мы с отцом находились в одной комнате, тишина порой становилась поистине оглушительной.
Лестница заскрипела, и я обрадовалась возможности что-то сказать:
– Похоже, бабушка проснулась.
Она спустилась по лестнице и появилась в дверях кухни. На ней была голубая фланелевая пижама и красный флисовый халат, который я подарила ей на Рождество.
– Так и не смогла уснуть, – объяснила она. – Мне показалось, кто-то стучал в дверь.