– Это случилось так быстро, – пробормотала я, чувствуя, как все внутри сжимается при воспоминании о взрыве.
– Болит? – Леди Гранчестер указала на мое лицо.
Коснувшись щеки, я поняла, что на мне, должно быть, живого места не осталось.
– Немного. Я даже не знаю, как выгляжу. Не подходила к зеркалу с тех пор, как…
– Все в порядке, дорогая. Пара синяков и царапин. Через неделю будешь как новенькая.
Откровенно говоря, меня не заботили ни мои раны, ни мой внешний вид. В мире не было ничего страшнее той боли, которая пронзала мое сердце всякий раз при мысли о случившейся трагедии – и о мире без моей сестренки.
Леди Гранчестер облизнула губы и откашлялась:
– Мне жаль, что у нас не было возможности познакомиться раньше, но отец Теодора – гордый и упрямый человек. Его трудно переубедить, если он что-то для себя решил.
Я не знала, что ответить, как отреагировать. Боялась оступиться, ляпнуть что-нибудь не то, поэтому ограничилась молчаливым кивком.
– Ты, само собой, знаешь об этом. – Она понимающе повела ладонью. – Уверена, Теодор рассказал тебе об их… разногласиях.
Нет, он мне не доверял. Зато мне доверяла сестра. Я знала все от нее.
Леди Гранчестер склонила голову набок:
– Молчишь… Мне так жаль. Не могу представить, через что ты сейчас проходишь. В один день потерять и мужа, и сестру…
Еще один кивок:
– Я больше не чувствую себя собой.
– Конечно, не чувствуешь. Ты прошла через ад. – Некоторое время она задумчиво теребила коричневые лайковые перчатки, лежавшие у нее на коленях, затем решительно посмотрела мне в глаза. – Возможно, ты не хочешь ни видеть меня, ни говорить со мной. Я готова это понять – учитывая обстоятельства. Но я здесь, чтобы попросить тебя кое о чем. Позволь нам помочь тебе.
– Помочь?
– Да. Я видела дом на Крейвен-стрит – вернее, то, что от него осталось. То есть ничего. И я знаю, что ты ждешь ребенка. Если это будет мальчик, он станет наследником титула моего мужа и всего имущества, которое к нему прилагается.
У меня пересохло во рту:
– А как же ваш второй сын, Генри? Разве он не старший?
– Да, но он ушел служить в военно-морской флот. Сейчас он бороздит Атлантику. Или Северное море. На самом деле, я понятия не имею. Едва сплю по ночам – все думаю о подводных лодках и торпедах. – Она снова отвела взгляд: – Вивиан, прости меня. Я тоже сама не своя в последнее время. В любом случае… он не женат. Если с ним что-нибудь случится… то…
– Ваша семья потеряет титул, – закончила я за нее.
– Да. Без наследника мужского пола после смерти моего мужа он перейдет дальнему родственнику из Ирландии. Я с ним даже не знакома.
Одарив ее хмурым взглядом, я погладила себя по животу:
– Это мой ребенок, леди Гранчестер. Я не позволю вам отобрать его ради какого-то там титула и состояния. Особенно учитывая, что до настоящего момента вы не проявляли ни малейшего желания принять меня в семью.
Удивительно, насколько просто мне было говорить от лица Вивиан. Быть ею.
И я не кривила душой. Это был мой ребенок. У нее не было никаких прав на него – или на нее.
Щеки леди Гранчестер вспыхнули, в ее глазах отразилась паника:
– Пожалуйста… Прости меня. Все сложилось так неправильно. Я понимаю, что ты чувствуешь. – Она с трудом сглотнула. – Уверяю, у нас и в мыслях не было отбирать у тебя ребенка. Мне с самого начала не нравился этот разлад. Я надеялась все уладить, хотела познакомиться с тобой. Правда хотела. Когда Теодор написал мне, что вы ждете ребенка, я была вне себя от радости. Я молилась о том, чтобы это примирило наши семьи. Ты наверняка знаешь, что он хотел отправить тебя туда, где безопасно. Он спрашивал, сможем ли мы приютить тебя – само собою, с сестрой. Естественно, я согласилась. Но потом он написал, что ты не захотела уезжать. Я расстроилась – честно говоря, надеялась, что Теодор помирится с отцом. А потом на ваш дом упала бомба…
Ее голос сорвался, и она заплакала. Я не могла на нее смотреть – это была душераздирающая агония матери, утопающей в скорби по младшему сыну. Я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Мне так хотелось сказать или сделать что-то – помочь ей. Но ее ничто не могло успокоить.
Наконец леди Гранчестер сумела взять себя в руки. Достав из сумочки льняной носовой платок, она аккуратно промокнула глаза.
– Прости мне это. Никак не могу перестать плакать.
– Я тоже. Прошу, не извиняйтесь. Вы переживаете ужасную утрату.
– Как и ты. – Убрав носовой платок, она защелкнула сумочку. – Я слышала, ты недавно потеряла отца. Прими мои глубочайшие соболезнования, Вивиан. Никто не должен терять столько близких людей за такое короткое время.