С минуту мы сидели в мрачном молчании. Затем в палату внесли нового пациента. Он протяжно стонал, пока санитары перекладывали его на кровать.
Когда они ушли, леди Гранчестер снова заговорила:
– Врач обещал выписать тебя сегодня. Тебе есть где жить?
Я лихорадочно соображала, как бы ответила Вивиан:
– У меня здесь пара подруг, – наконец придумала я. – Девушки, с которыми я раньше работала в министерстве. Мы жили вместе, пока я не вышла замуж за Теодора.
На самом деле я понятия не имела, как с ними связаться. Я их даже не видела ни разу. Их квартиру тоже могли разбомбить.
Леди Гранчестер подалась вперед и крепко, обеими руками сжала мою ладонь.
– Пожалуйста, Вивиан. Я первая признаю, что мы с Джорджем повели себя ужасно, когда узнали о вашей с Теодором помолвке. И мне стыдно за то, как мы отреагировали. Если тебе интересно, я никогда не разделяла этого мнения своего мужа. Конечно, я тоже надеялась, что Теодор женится на другой девушке – на давней подруге нашей семьи. Я ратовала за этот брак – но не думала, что Джордж отречется от Теодора. Это не принесло мне ничего, кроме горя. Весь прошлый год я мечтала только о том, чтобы Джордж успокоился. Клянусь, если бы эта бомба не унесла жизнь Теодора, рано или поздно я убедила бы Джорджа умерить свою гордость и позволить нам снова быть семьей. Особенно учитывая скорое прибавление.
– Рано или поздно? – повторила я. – Значит, пока он ее не умерил? Он вообще знает, что вы здесь?
– Да, знает. – В голосе леди Гранчестер зазвучали стальные нотки. – Гибель Теодора сильно его потрясла. Думаю, Джордж не переставал верить, что однажды Теодор приползет домой и будет умолять его о прощении. И Джордж простил бы его. Но ты, наверное, не хуже меня знаешь, что Теодор был таким же твердолобым, как его отец. Он всегда был очень правильным. И несгибаемым.
О да, я знала его, как никто другой, – все-таки мой в высшей степени принципиальный зять собирался сдать меня властям. Они с Вивиан как раз спорили обо мне, когда упала бомба.
Воспоминание об их размолвке не давало мне покоя – о том, как они провели свои последние мгновения. Она стала сокрушительным ударом, вдребезги разбившим мое сердце. И мне предстояло с ним жить.
– Но прошу, не позволяй этому недоразумению встать между нами, – продолжала леди Гранчестер. – Джордж опустошен. Он места себе не находит из-за того, что так и не успел помириться с Теодором. А теперь уже и не успеет. Не сможет. – Она содрогнулась, и на ее глаза навернулись слезы. – Попомни мои слова, Вивиан, он молиться будет на вашего ребенка – и на тебя – до конца своих дней. Ты – все, что у нас осталось от нашего сына, а ваш ребенок, возможно, так и останется единственным нашим внуком.
Я не могла выдавить из себя ни слова. Мысль о том, что я буду лгать этой женщине, ее семье и всему остальному миру об отце моего ребенка, вызвала у меня желание тут же свернуться калачиком и навсегда исчезнуть… уплыть прочь, сбежать от войны… и отыскать сестру – где бы она ни была.
– Поехали со мной? – настаивала леди Гранчестер. Ее глаза светились искренней надеждой. – Пожалуйста, Вивиан. Здесь небезопасно. Лондон бомбят каждую ночь. На улице меня ждет водитель. К вечеру мы уже будем за городом. Там тишь и благодать. И звезды видны. Мы даже комнату для тебя приготовили. И, конечно, тобой будет заниматься наш лучший семейный доктор – он позаботится обо всем, когда придет время.
Ко мне снова начала подкатывать тошнота. Я сделала несколько глубоких вдохов, стараясь ослабить ее.
– Даю тебе слово, – не сдавалась леди Гранчестер. – У вашего с Теодором ребенка будет все, о чем только можно мечтать. Достойное образование, лучшие школы, солидное наследство. Но самое главное – у вас будет дом. Тихая гавань, вдали от войны.
Ее слова тронули меня.
А может быть, сломали.
Вдали от войны.
Я не могла вернуться в дом, в котором мы с Вивиан – с той единственной, кто знал все мои секреты, – жили последний месяц. Вивиан больше не было – а от ее дома осталась груда кирпичей. Я лишилась своей продовольственной карточки. Теперь мне нужно было получать новую. Даже приюты для тех, кто потерял крышу над головой, – и те были переполнены.
Я никому не могла рассказать, что на самом деле была любовницей высокопоставленного немецкого нациста, – меня бы немедленно арестовали и отправили в концлагерь. Одному богу известно, что бы там со мной стало. Леди Гранчестер предлагала мне спасение, надежное убежище, в стенах которого я могла выносить и родить своего ребенка.
Возможно, к тому времени война уже закончится.