О боже…
– До такого исхода еще далеко, – уклончиво ответила я. – Смею надеяться.
– Конечно. Но это возвращает нас к вопросу о похоронах твоей сестры. Если я правильно понимаю, родных у тебя не осталось. Хочешь, мы и ее похороним в Гранчестер-холле? Чтобы ты могла навещать ее, когда пожелаешь.
Конечно, Вивиан не испытывала ни малейшей привязанности к этим людям. Она даже ни разу не бывала в их загородном поместье. Но она всем сердцем любила Теодора и наверняка хотела бы быть похороненной рядом с ним. Неважно где, главное – с ним.
Что ж, предложение было великодушным – если только леди Гранчестер не лукавила. Вивиан найдет упокоение рядом с Теодором – где ей самое место.
Я благодарно склонила голову, пораженная ее добротой. Меня восхитило, что леди Гранчестер об этом подумала – она понимала, как мне тяжело, и старалась хоть немного утешить меня, похоронив мою сестру неподалеку.
Я ненавидела себя за то, что лгала ей, изображая Вивиан. Притворяясь, будто ношу под сердцем ее внука. Этот ребенок не имел к ее любимому сыну никакого отношения. Я была беременна от другого мужчины.
Я тихо заплакала – от стыда и из-за страха перед будущим. Однажды мне придется все открыть этой женщине – и правда разобьет ее сердце. Эта мысль ужасала меня, и моя уверенность таяла на глазах. Возможно, мне следовало во всем сознаться – сохранить хоть каплю чести.
Но нет…
Я не могла. Я сделала свой выбор, когда надела на палец обручальное кольцо Вивиан. Как бы мне ни хотелось казаться себе благородной – что я просто исполняла предсмертную волю своей сестры, которая заклинала меня не сдаваться, – я знала, что благородства в моих поступках не было. Я хотела лишь одного – выжить. Думала только о себе и своем нерожденном ребенке – и была готова на все, лишь бы в безопасности переждать войну, чтобы когда-то вернуться к Людвигу.
Одна только мысль о нем наполняла меня нежным теплом. Чего бы я только ни отдала за то, чтобы оказаться в его объятиях, чтобы он утешил меня, разделил со мной тоску по навеки ушедшей сестре. А потом я сообщила бы ему радостную новость – о том, что ношу его ребенка, – и он утер бы мои слезы горячими поцелуями. Какой прекрасной была эта мечта!
Стыдно признаться, но в тот момент я искренне приняла свою новую роль. Я приготовилась использовать этих людей и их горе столько, сколько потребуется. Я стану Вивиан и буду жить у них до тех пор, пока не смогу воссоединиться с Людвигом. И когда настанет этот благословенный день – даст бог, война к этому моменту прекратится и наши страны подпишут мирное соглашение, – я найду способ сбежать.
Я молилась лишь об одном – чтобы весь этот ужас закончился до того, как я принесу в мир нашего с Людвигом ребенка.
Глава 22
Прошло три года, но мои молитвы так и не были услышаны. Война затягивалась, Британия подвергалась массированным налетам немецких люфтваффе. Я родила сына в ясную ночь. На небе сияла полная луна – такую еще называли «маяком бомбардировщиков». В ту ночь были атакованы Ливерпуль и Биркенхед. Получили разрушения доки, судостроительные заводы, три больницы и ряд исторических достопримечательностей. Сотни мирных жителей погибли, тысячи остались без крова.
Но я в ту ночь была в безопасности – в глуши Суррея, в огромном родовом поместье моих знатных родственников, графа и графини Гранчестер, которая плакала от радости, когда впервые взяла на руки моего малыша.
Я тоже рыдала – так сильно, как ни разу до того в своей жизни. Только вот это были не слезы радости. Я лежала, измученная родами, и смотрела, как мои так называемые родственники по мужу нянчатся с новорожденным внуком. Меня одолевали смешанные чувства: страх, печаль, стыд. Я радовалась своему ребенку, но наше с Эдвардом будущее казалось пугающе мрачным. Как мне выпутаться из этой ужасной паутины лжи? Я этого не представляла. В ту ночь мне не хватало Вивиан больше, чем когда-либо.
Но на следующее утро, хорошо выспавшись с моим любимым малышом рядом, я почувствовала себя отдохнувшей. И даже нашла в себе силы встать с кровати и подойти с Эдвардом к окну. Лужайка за домом серебрилась блестящей утренней росой. Бескрайнее, непостижимое розовое небо являло собой красочный шедевр, вышедший из-под кисти самой природы. В кронах деревьев щебетали птицы.
Я изумленно смотрела на это великолепие, качая на руках новорожденного сына, и глубокая любовь к нему, казалось, затмила все кошмары, оплетающие мир. Я целовала его в макушку, нашептывала ему слова нежности, и в эти драгоценные мгновения снова чувствовала себя счастливой – впервые с тех пор, как потеряла Вивиан.