Бабушка прощалась с каждым стариком лично – мне казалось, нам пришлось ждать ее целую вечность. Наконец я помогла ей сесть в машину, и мы двинулись в сторону дома. По дороге мы с папой обменялись встревоженными взглядами – нас совершенно не радовал грядущий разговор.
– Уже четыре часа? – спросила бабушка, едва мы вошли в прихожую. Я помогла ей снять шерстяное пальто и шарф и повесила их на вешалку. – По субботам в четыре я пью джин-тоник, – сказала она.
Я улыбнулась. Эта привычка водилась за ней, сколько я себя помнила.
– Знаю, бабуль. Иди посиди в гостиной, а я тебе все принесу.
Она потрепала меня по щеке:
– До чего же ты милая! И какая хорошенькая! Умница, что приехала. Очень скучала по тебе.
– Мне тоже тебя не хватало. – Я взяла бабушку за руку и поцеловала тыльную сторону ее ладони.
Поставив машину в гараж, папа тоже зашел в дом, закрыл за собой дверь и промолвил:
– На улице-то холодает.
Даже не взглянув на бабушку, он снял пальто и последовал за мной на кухню.
– У нее время джин-тоника, – прошептала я. – Вот и хорошо. Намешаю ей двойной – а потом спросим о фотографиях.
Папа выглядел обеспокоенным:
– Сам бы выпил чего-нибудь горячительного.
Приподнявшись на цыпочки, я достала с полки над холодильником бутылку «Танкерея»[6], поставила ее на серебряный поднос вдобавок к трем высоким хрустальным бокалам и ведерку со льдом – и отправилась в гостиную намешивать всем коктейли.
– Держи, бабуль. – Я протянула ей ледяной бокал и уселась в кресло напротив. – За очередной день, наполненный прекрасной музыкой.
– За музыку. – Она подняла бокал и, отпив немного, поставила его на столик рядом. – Ну, Джиллиан. Как поживает твой молодой человек?
Мое сердце предательски сжалось:
– О… не такой уж он молодой. Не далее как вчера отпраздновал свое пятидесятилетие.
– Полвека, говоришь? Ну, для меня-то он совсем юнец. – Она улыбнулась нам, однако папе было не до шуток и светской болтовни. Он ссутулился, упер локти в колени и ждал, когда я достану из сумочки фотографии.
Но не так-то все было просто. Мне хотелось, чтобы сначала бабушка насладилась своим субботним джин-тоником. Тем не менее я сказала:
– Боюсь, он больше не мой молодой человек. Бросила его вчера – после вечеринки.
– В его день рождения? – вскинула брови бабушка.
– Да, но погоди его жалеть. Я застала его с другой женщиной. Он мне изменил.
– Вот же негодяй паршивый! – ахнула бабушка. – Я всегда знала, что с ним что-то неладно. Как в воду глядела. Слишком уж он был чистюлей. Весь правильный и лощеный. Горжусь тобой, Джиллиан! С подобными выходками мириться нельзя. Бывает, женщины закрывают глаза на измены своих мужчин, но я с этим подходом категорически не согласна. Правильно сделала – гнать таких в шею надо.
Ее поддержка согревала, но когда я взглянула на отца, он приподнял бровь, словно хотел напомнить мне о фотографиях в моей сумочке. Бабушка там смотрела влюбленными глазами на мужчину, который не был ее мужем.
Я поднесла бокал к губам. Лед тихо звякнул, врезавшись в хрустальную стенку.
Бабушка тихо подбодрила меня:
– Не отчаивайся. Все образуется.
Я снова подумала о Малкольме и том идеальном будущем, которое только вчера ясно видела перед собой.
– Думаешь? Не вполне разделяю твою уверенность.
Бабушка изо всех сил старалась меня утешить – папа же за все это время не проронил ни слова.
– Послушай, что я тебе скажу. У тебя доброе сердце, и ты заслуживаешь хорошего мужчину. Он существует, ждет тебя где-то там – впереди – и непременно встретится на твоем пути. Не могу сказать тебе, когда, где и как это произойдет, но не теряй веры. Чему быть – того не миновать.
Я не могла не улыбнуться ее оптимизму:
– Предлагаешь тихо отойти в сторону? И безропотно ждать? Пусть судьба-злодейка сама собой налаживает мою личную жизнь! А как насчет «Тиндера»?
Бабушка взяла бокал, отпила немного джин-тоника и снова поставила его на поднос.
– Как я могу ответить тебе «да» или «нет», если понятия не имею, о чем речь? Это что-то из «Твиттера»?
– Вроде того, – усмехнулась я.
Бабушка закатила глаза:
– Еще одна несуразица. В мое время люди встречались по-настоящему, а не в телефонах сидели.
Мы с папой переглянулись, и мне стало ясно, что больше откладывать момент истины нельзя. Я наклонилась к сумочке, которая лежала на полу у моих ног, и достала из нее фотографии.
– К слову, бабуль, – неуверенно начала я, – мы с папой сегодня поднимались на чердак и кое-что нашли там. Пару старых фотографий. Не могла бы ты рассказать нам о них? – Я встала и протянула ей снимки.