Наконец майор Оделл вызвал меня в свой кабинет.
– Вы уже три недели с ней занимаетесь, – сказал он, подаваясь вперед и сцепляя руки в замок. – Как ее акцент? Стал лучше?
– Она молодчина, – ответила я. – Овладела произношением почти в совершенстве.
– Почти… – покачал головой он. – Нам мало «почти». Долго еще, миссис Гиббонс? Нам очень важно, чтобы никто не заподозрил в ней канадку.
– Осталась всего пара шероховатостей, – заверила его я. – Мы скоро их сгладим.
– У нас мало времени. Нам нужно срочно переправлять ее во Францию. Уверен, вы это понимаете.
– Да, – кивнула я, нервно вцепившись в подлокотники.
Высадка союзников неумолимо надвигалась – и это порождало спешку. Никто не знал, когда и где она произойдет, но воздух разве что не искрил от повисшего в нем напряженного ожидания.
– Сколько у нас времени? – уточнила я.
Сняв очки, он пощипал себя за переносицу. Я никогда не видела его таким подавленным и заподозрила, что в последнее время он почти не спал.
– Завтра она должна приступить к обучению прыжкам с парашютом.
– Завтра? – Я мгновение поразмыслила. – А может, мне поехать с ней? Нам бы еще буквально пару дней.
Услышав мои слова, майор просиял:
– Это очень нам поможет. Выезд завтра в шесть утра. Будете готовы?
Мысль о разлуке с Эдвардом была мне ненавистна, но я согласилась. Не только из желания победить Адольфа Гитлера, но и потому, что уже вложила в это дело очень много сил. Я знала, с чем Мари предстоит столкнуться в тылу врага, и хотела сделать все от меня зависящее, чтобы помочь ей выжить. Она должна была одурачить всех – заставить их поверить, что она именно та, за кого себя выдавала.
Я встала и вышла из кабинета майора, с тоской сознавая, что это давно стало и моей мантрой: «Не снимай маску. Не будь собой. Не попадись». В чем в чем, а в этом я разбиралась – и практики у меня было побольше, чем у любого из этих новоиспеченных агентов.
На следующее утро я проснулась затемно. Я уезжала на несколько дней, поэтому тихо, чтобы не разбудить Эдварда, прошла в детскую и поцеловала его на прощание. Выскользнув из дома, я направилась прямиком в поместье Уонборо, откуда нас собирались отвезти на полигон.
Агенты-стажеры уже ждали на улице. Они были с сумками, поскольку возвращаться не собирались. Большинство из них направлялось на базу Арисейг в Шотландии, где им предстояло обучаться диверсионной работе и разведке. Но Мари нужно было срочно осваивать прыжки с парашютом – во Франции очень не хватало женщин-посыльных.
– Нервничаешь? Тебе все-таки из самолета выпрыгивать, – заговорила я с ней по-французски, едва мы выехали на главную дорогу.
– Немного. Я не очень люблю скорость. Страшно, даже когда на велосипеде под горку качусь. Боюсь попасть в колею и слететь в кювет.
– Как ты тогда прошла отбор? – Я смотрела на нее с любопытством. – Мне казалось, кандидаты с подобными проблемами у них не задерживаются.
– Именно. Я врала. – Она улыбнулась. – Поэтому из меня и вышел хороший агент. Я прекрасно умею работать под прикрытием и строго держаться легенды. Их же я смогла одурачить.
Да. Но я все равно переживала за нее – временами она казалась мне чересчур самоуверенной. Только бы не рисковала собой понапрасну.
Мы ехали на север, в сторону Манчестера. По дороге нам все чаще попадались танки, грузовики и другая военная техника. Все они держали путь на юг, к побережью. В какой-то момент ими заполнилась вся встречная полоса. Они везли тысячи солдат и ящики, полные оружия, боеприпасов и провианта. Я в жизни не видела настолько плотного потока машин – их колонна протянулась на многие и многие километры.
– Ну, наконец-то, – пробормотала Мари, выглядывая в окно. – Покажем Гитлеру, что мы тоже не лыком шиты. Собьем с него гонор. Скорее бы.
Ну вот, опять эта непоколебимая уверенность и бесстрашие. Странно было поймать себя на подобной мысли. Вивиан всегда ругала за это меня. Возможно, именно поэтому я так беспокоилась о Мари. Она походила на меня. Но нынешняя война – особенно Блиц и бомбежки – заставила меня быстро повзрослеть и понять, что непобедимых людей не бывает. Никто не мог предугадать, когда удача от него отвернется.
От Мари удача отвернулась при первом же приземлении. Весь день она проходила инструктаж и практиковалась в ангаре. К вечеру ее подняли в небо на самолете «Дуглас Дакота C-47». Она прыгнула, но ее парашют запутался в кроне дерева. Кое-как высвободившись, она рухнула на землю с шести метров и сломала лодыжку.