«Твое сердце стучит как сумасшедшее. Я уменьшил частоту сердцебияния и снизил давление. Но я думал, что у тебя нервы покрепче».
«Мы в беде, Вурм. Мы часто бывали в переделках, но сегодня — последняя из них. Я чувствую его мысли. Он убьет нас спокойнее, чем открывает бутылку вина. Как только поймет, что я ничего не знаю о Садоводе и бесполезен для них».
«За последние дни ты столько раз оказывался под прицелом, что должен был к этому привыкнуть. Сложная ситуация еще не безнадежна».
«Мне осталось жить минуты две, я чувствую это. Сейчас он думает, но думает не обо мне, о чем-то своем. Когда он закончит, то убьет меня. Я словно читаю его мысли… Это конец, Вурм! Без шанса на успех, без лазейки. Это наше последнее дело».
«Я знаю, — сказал Вурм. И Маадэр расслышал в его голосе обреченность, которой прежде не замечал, — Да, скорее всего мы не выйдем из этого дома. Но что с того? Для мерценария хорошая смерть — погибнуть с десятком пуль в спине. Мы уйдем весело, как жили. Пусть только этот ублюдок отдаст приказ или достанет ствол — я впрысну тебе в кровь коктейль, которого ты никогда не пробовал и никогда уже не попробуешь. Я выжму из твоего тела все, до грамма. Ты будешь двигаться как молния и твоя нервная ткань и мышцы будут растворяться, поедать сами себя, не выдержав метаболизма такой скорости. Ты успеешь убить хотя бы одного из них. Двух — если повезет. Трех — врядли. Четверых никогда. Твой мозг не выдержит такой нагрузки, но смерть от инсульта врядли хуже смерти от пули».
«Последний танец? — Маадэру захотелось достать сигарету, но для этого пришлось бы опускать руку в карман, что показалось ему рискованным, — Что ж, если взглянуть на это дело трезво, рано или поздно это должно было случиться».
«Жалеешь о чем-то?»
«О пляжах Марса, которые никогда не увижу. Но, знаешь, я думаю, что там не так уж и красиво, как в рекламе…»
Бернарделли очнулся от своих размышлений. Его лицо было непроницаемо, вряд ли хоть один человек на всей планете взялся бы сказать, что он решил. Но у Маадэра на этот счет не было особенных иллюзий.
— Спасибо, господин мерценарий. Вы сообщили мне достаточно интересные новости. Я не отступаю от своего слова.
Он неторопливо достал из-под полы револьвер, удивительно не идущий к его облику — совсем небольшой, хромированный, едва ли не дамский. Но по тому, как была потерта рукоять, а также по многочисленным царапинам, было ясно, что оружие это проверенное и часто используемое. Глядя на него, Маадэр почувствовал, как на спине выступает жгущий как кислота ледяной пот.
Бернарделли взвел курок. Он сделал это быстро, но Маадэру казалось, что прошло несколько минут. Все окружающее обрело необычную четкость, замерзло, он точно смотрел на весь мир сквозь тронутое морозными узорами кристально-прозрачное стекло. И чувствовал, как бьется внутри собственное сердце, полное горячей живой крови.
«Я начинаю, — сказал Вурм мягко, как не говорил никогда раньше, — Твой выход, Куница. Сейчас начнем».
Маадэр смотрел, как хромированный металл приближается к его лицу и с отчаяньем, рождающим отвратительный тошнотворный привкус на языке, понимал, что в эту минуту он как никогда хочет жить.
— Стойте, — сказал он. Точнее, сперва он заметил, как остановилось движение револьвера, потом глаза Бернарделли, обращенные к нему, а только потом услышал свой собственный голос.
— Да?
— Я… Я не все сказал.
Бернарделли был сама невозмутимость.
— Для последней просьбы не та обстановка. Я не чту подобных ритуалов.
— Нет… Дело не в этом. В общем… На самом деле я не мерценарий. Я агент КНТР.
Молчание длилось добрых полминуты. За это время Бернарделли успел покрутить в руках револьвер и положить на ладонь, а Маадэр — немного собраться с мыслями.
— Редко кто может похвастаться тем, что удивил меня за один день дважды, — медленно сказал Бернарделли, — Значит, вы — тайный агент Консорциума?
«Ты идиот, — сказал Вурм, напряженный до предела, — Он собирался убить тебя как мерценария, влезшего не в свое дело, а теперь убьет как засланца Земли».
Но у Маадэра не было времени на внутренний диалог.
— Да, — сказал он, с удовлетворением почувствовав, что голос повинуется ему гораздо лучше, — Шестой отдел. Работаю здесь уже десять лет. Мерценарий — прикрытие, легенда. Лучшая маскировка сейчас на Пасифе.
— Отлично. Мне давно не приходилось видеть ищеек Земли, — в глазах Бернарделли, прежде сонных и равнодушных, загорелась холодная белая искра, — А ведь в былые времена наши пути часто пересекались… Я лично убил троих. Но знаете что, господин Маадэр, вы не похожи на агента… Я имею в виду не только ваш внешний вид, но и ваш образ действий. Те люди из Конторы, с которыми у меня случалось недолгое знакомство, были куда как осторожнее. Впрочем, ни одному из них это особо не помогло.