— Удастся ли сломить их войска? — спросил Аркадий. — Пилсудский заявил, что Красная Армия ему не страшна и что его солдаты преподнесут красным урок! — Гость засмеялся.
— Пилсудский — хвастун, и я уверен, что мы его попьём! — горячо возразил Мерецков. Он встал. — Спасибо вам, Таня, за гостеприимство, мне пора на вокзал. Вы уж извините…
«А на мой вопрос, на чьей стороне воевал Аркадий, он мне так и не ответил», — подумал Мерецков, спеша в академию.
— Ты был в городе? — увидев Мерецкова, спросил его коллега по учёбе. — Можешь ещё пойти погулять.
— Почему? Ведь отъезд был намечен на пять вечера, — удивился Кирилл Афанасьевич.
— Отъезд перенесли на утро.
«Ну что ж, есть ещё время написать отцу и Дуняше», — решил Мерецков.
Уединившись в кабинете, где у них обычно проходили занятия по тактике современного боя, он написал отцу короткое письмо. «Батя, нас, слушателей академии, снова отправляют на фронт. Ты, наверное, уже знаешь, что польские паны во главе с Пилсудским, этим матерым врагом советской власти, начали против нас войну. Так что надо им преподнести урок. А урок им будет, в это я верю, как и в то, что утром всходит солнце, а вечером оно заходит. Воевать я буду на Юго-Западном фронте, которым сейчас командует Александр Егоров. Ты, помнится, очень его хвалил за военный талант. Вот и поглядим, как он развернёт свои войска против белополяков.
Как там мама? Скажи, что я целую её.
Ну всё, батя. Береги себя!
Р. S. Если увидишь секретаря у кома РКП(б) моего друга Малкова, скажи, что я на фронте. Обнимаю тебя, батя. Кирилл. 15 мая 1920 г.».
«Дуняша, моя дорогая…» Слово «дорогая» он зачеркнул и вместо него написал «милая», потом скомкал листок и взял другой. «Дуняша, моя милая, если бы ты знала, как грустно мне без тебя! Ты всё упрекала, почему я редко пишу. А писать-то, дорогуша, у меня вовсе нет времени! Человек я в учёбе дотошный, всё мне хочется знать, до всего дойти своим умом, и потому времени для тебя совсем не остаётся. А теперь и подавно ты не скоро получишь от меня весточку: я ухожу на фронт, а там на уме одна мысль — как уничтожить врага, а самому живым остаться. Буду воевать против белополяков. Завтра уезжаю поездом в Харьков, там получу назначение в какую-то нашу армию.
Привет твоим родным, сёстрам. Целую тебя в щёчку. Береги себя. До встречи!
Р. S. У меня есть предложение, Дуняша. После войны, когда мне дадут отпуск, я проведу его в Судогде, где у меня немало боевых друзей. Там мы с тобой сыграем нашу свадьбу. Ты как, не против?
Твой Кирилл. 15 мая 1920 г.».
— Вы здесь, а я вас ищу! — К Мерецкову подошёл преподаватель академии Лукин, читавший курс истории. Он был влюблён в свою профессию. Мерецкову особенно понравилось, как Николай Михайлович рассказывал о Французской буржуазной революции конца XVIII века, он очень образно характеризовал её видных представителей — Марата, Робеспьера и Дантона. Сам Лукин вступил в партию большевиков ещё в начале века и активно участвовал в работе Московской партийной организации.
— У меня к вам дело, Кирилл Афанасьевич. — Лукин сел рядом. — Я случайно узнал от своего давнего друга, что вы в девятьсот тринадцатом году тайно распространяли большевистскую газету «Наш путь». Это правда?
Мерецкову было приятно услышать добрые слова из уст ветерана-большевика, каким был Лукин, но ответил ему сдержанно.
— Да, я это делал, — подтвердил он. — Но делал это не за деньги, а по велению собственного сердца. Однажды меня едва не сцапали царские ищейки и хотя я, честно скажу вам, испугался, но дело своё не бросил.
— А я участвовал в создании этой газеты, — улыбнулся Лукин. — Вчера приятель рассказал мне о вашей семье, о вас, Кирилл. И вот что я желаю вам предложить: идите учиться ко мне, в Московский университет, на факультет общественных наук. Я руковожу этим факультетом и окажу вам всяческую поддержку. Уверен, что из вас выйдет достойный историк и политик. Ну как, согласны?
— Нет, Николай Михайлович, ваше предложение принять не могу, — возразил Мерецков. — Я давно решил посвятить свою жизнь службе в Красной Армии, а особенно после того, как стал слушателем Академии Генерального штаба.
— Жаль! — грустно произнёс Лукин. — Хотя вы меня и огорчили, но мне нравится ваше стремление быть военачальником, чтобы защищать своё Отечество. Но если вдруг передумаете, приходите ко мне в университет…