— Разведчики нам ох как нужны! — заулыбался Стройло. Он поговорил с Мерецковым о задачах разведки, затем поручил своему помощнику отвести красного офицера к начальнику 4-й кавдивизии.
— Будет исполнено! — отрапортовал помощник и пригласил Мерецкова следовать за ним.
«Видно сразу, что дисциплина в армии суровая», — отметил про себя Кирилл Афанасьевич.
Начдив, однако, встретил его настороженно, хотя генштабист ему понравился. Кряжистый, крутоплечий, взгляд у него с виду суровый, но в глазах теплота, и глядит они доверчиво, с веселинкой. А когда после беседы начдив узнал, что тот уже дважды бывал на фронте и даже успел в бою «схлопотать» пулю в ногу, отчаянно крутнул головой и не то с укором, не то с сожалением промолвил:
— За то, что ты смело пошёл на вражину, честь тебе и хвала, а то, что себя подставил пуле, не одобряю! — Он закурил. — Садись ближе к столу. Погляди на карту. Видишь, где рассредоточены полки Конармии?
— По всему району боевых действий, — ответил Мерецков, вмиг оценив плюсы и минусы такого расположения конармейцев.
— То-то, что по всему району, — усмехнулся недобро начдив, сдвинув к переносице белёсые брови. Глотнув горьковатого дыма, он грустно продолжал: — Твоя задача, товарищ Мерецков, представлять начальнику штаба дивизии, вот ему, — кивнул он в сторону молча сидевшего Косогова, — проект дивизионного донесения в штаб армии. Но чтобы этот проект был правдивый, без прикрас, и силы противника должны быть отражены в нём точно. Что для этого тебе надобно сделать, ну-ка, соображай!
Мерецков почесал пальцами лоб.
— Что тут соображать-то? Надо собрать разведданные!
— Верно, но чтобы собрать их, тебе придётся пулей летать из одного полка в другой. Справишься?
— А то как! — резко произнёс Мерецков. — Этим делом я уже занимался, и получалось вроде неплохо.
— Где ты раньше этим делом занимался, мне знать не ведомо, — сухо заметил начдив Коротчаев, — а как будешь служить в моей дивизии, поглядим. Сейчас пойдём со мной, я дам в твоё распоряжение доброго коня. — Голос у начдива был строг, но Кирилл Афанасьевич уловил в нём и теплоту, понял, что начдиву он понравился. Теперь бы делом доказать ему, что и сам он не лыком шит.
6
И снова началась у Мерецкова беспокойная жизнь.
В конце мая 4-я кавдивизия прорвала бандитский заслон (белополяки выставили бандитов по всей линии фронта, чтобы защитить себя от внезапной атаки красных) и вступила в бой с войсками Пилсудского. Белополяки оказали упорное сопротивление, и продвижение конников замедлилось. Начальнику штаба дивизии Косогову это не понравилось.
— Слушай, разведка! — Он посмотрел на Мерецкова и его помощника, высокого чубатого парня из бывших студентов. — Где твои глаза? Мы — конница, наше дело — прорвать оборону врага и ударить по его тылам, атаковать огнём и клинком, применяя манёвр на широком просторе, а не посылать дивизию на проволочные заграждения. Ищи обход, иного выхода у тебя нет!
Мерецков помялся. Искать обход, когда над тобой враг занёс клинок, не очень-то приятное занятие, того и гляди попадёшь под его удар, и поминай как звали! Кирилл Афанасьевич уже был бит и теперь осторожничал, хотя ему до боли хотелось поскорее найти обход, чтобы конники ринулись в бой. Как молодой генштабист, он видел, что Конармия зачастую воюет не по-кавалерийски, всё чаще она спешивается, чтобы пробиться через проволоку и окопы. Но так фронт не прорвёшь! А где найти этот проклятый обход? Разведотряды, куда Мерецков их ни направлял, натыкались на плотный огонь и глубокоэшелонированную оборону. Мерецков полагал, что в таких случаях надо менять тактику боя, искать что-то новое. Сказал об этом командиру 1-й бригады Фёдору Литунову, человеку храброму и дерзкому в рукопашной схватке, но тот едва не выругался.
— Кто из нас разведка, ты или я? — дерзко спросил он Мерецкова. — Это, дорогой мой «академик», твоё дело — показать мне, где находится противник. А моё дело — ударить по нему так, чтобы сломать его оборону!
— А по мне, Фёдор, надо нам с тобой действовать вместе, — серьёзно возразил Мерецков, — а не ждать, когда найдём этот самый обход. Разве нельзя ударить по белоказакам там, где у них слабое место?
— Можно! — согласился Литунов. — Но где у них это слабое место?
— Фланги! — громко и в сердцах произнёс Кирилл Афанасьевич. — По ним и бить!
— Надо попробовать, — согласился Литунов.
Для Мерецкова стало ясно и другое: здесь совсем иные условия борьбы, нежели в степях Восточной Украины, Дона и Северного Кавказа. Для него это был полезный урок. Как Южный фронт в 1919 году был не похож на Восточный в 1918 году, где Мерецкову довелось воевать, набираться боевого опыта, так теперь Юго-Западный фронт не похож на Южный. Перед Мерецковым невольно встал вопрос: как надо действовать кавалерии в условиях глубокоэшелонированной обороны врага? Искать, где она слабее? Вряд ли. Следует отказаться от фронтальных линейных атак, собрать все силы в кулак, прорвать оборону в самом слабом её месте, уйти в рейд и громить вражеские тылы. На совещании в штабе Конармии Мерецков высказал эту мысль, подчеркнув, что белополяков можно привести в чувство лишь мощным ударом. Будённый согласился с ним.