– Мне очень жаль.
В этом его признании было много невысказанной боли. Он так же как и она сама хотел жить полной жизнью, но его сущность стала для него своеобразной тюрьмой. Эта боль была ещё одним кусочком пазла его кровоточащей раны. Мерей могла понять его, пусть и не в полной мере. Повинуясь порыву она коснулась его руки, но Хэмми тут же одёрнул руку.
– Спасибо, за сочувствие, но не стоит меня жалеть. Таков удел тени. Всегда скрываться во мраке и оживать только когда рядом появляется свет. Этим светом для меня стала музыка.
– Но тогда что тебе останется после ухода из группы?
– Только музыка, сама по себе. Хотя творчество без зрителя теряет всякий смысл.
– Я стану твоим зрителем. – став перед парнем предложила она. – Может быть этого недостаточно, но это единственное что я могу. Хотя ты бы мог хотя бы попытаться остаться и показать многим людям, что они не одни в своём одиночестве. При помощи своей музыки показать что есть тот, кто понимает эту печаль и может её сыграть.
– Разделить чужое одиночество подчас бывает намного труднее, чем заполнить собственную пустоту. – протянул он всё таким же без эмоциональным голосом. – Как ты смотришь на то, что бы составить мне компанию? Я хочу уйти вглубь леса, к развалинам неподалеку.
– Ты меня приглашаешь? – её зрачки округлились. Мгновением назад он выражал в своих словах вселенскую печаль, а сейчас уже хотел сходить куда-то. Учитывая упоминание развалин, всё выглядело более чем сомнительно.
– Можно и так тоже выразиться. – он пожал плечами, а затем направляясь в глубь леса. Не дожидаясь ответа и тем самым, не давая выбора.
Мерей не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ним и через некоторое время они вышли к большим и невероятно старым остаткам какого-то дома. Огромные колонны у входа были почти разрушены, они уже не держали ничего, на террасе и возле фундамента валялись огромные глыбы камня, части крыши. Это место могло быть когда-то красивым, но это было лишь предположение. От входа была широкая дорожка, но она уже давно заросла травой и на её наличие указывали колонны с дугообразными прутами. Многие из колонн лежали на земле, а некоторые овивали стебли какого-то растения.
Стены самого здания выглядели неплохо, они еще держались, хоть крыша уже местами провалилась. Подойдя ближе, Мерей почувствовала запах сырого дерева, что указывало на давно сгнивший пол. Всё вокруг напоминало недостроенный замок из конструктора, будто дети не устали и ушли спать бросив игрушки прямо на улице так и не вспомнив о них потом.
– Вот я и дома. – вздохнув произнёс Хэмми и его голос прозвучал немного жутко.
– Мне очень жаль. – сорвалось с ее губ почти шёпотом, как заклинание.
– Не стоит. Я тут родился, и умер тоже тут, – стоя прямо напротив широкого дверного провала, протянул он.
Молчание, звенящей струной пело в воздухе, рождая в голове Мерей тысячи вопросов. Но нарушить это молчание было бы преступлением. Даже если сам Хэмми ничего не чувствовал, она могла чувствовать за него, а от этого места веяло болью. Но не душевной, хотя и её оттенки можно было уловить.
– Ты должно быть подумала что этот дом принадлежал мне, но это совсем не так. – выдержав паузу наконец заговорил парень. – Тебе эта информация ни к чему, но я бы хотел, что бы хоть кто-то знал мою историю.
Бросив взгляд на неё, он снова посмотрел на дом. Уголки губ были так же опущены, но глубокие и спокойные вдохи свидетельствовали о тяжёлых мыслях. Он ни с чем не боролся, скорее подбирал слова.
– Если ты не готов, можешь ничего не говорить. Я просто могу побыть рядом с тобой или отойти и дать тебе время. Иногда нужно побыть одному, что бы просто подумать. – предложила девушка, стараясь говорить без той жалости, что уже охватила её сердце.
– Моё молчание вызвано скорбью по той бесполезной жизни, что я прожил. Я был никчёмным человеком и умер как никчёмный человек, один из многих. Наверное не это ты хотела бы услышать. – горькая усмешка тронула губы, заставив уголки на мгновение подняться.
– Зачем ты так? Если ты прожил обычную жизнь, это совсем не значит что она была никчёмной.
– Защищаешь меня?
– Совсем нет. Просто мне кажется что ты слишком требователен к себе.
– Тогда слушай. Я не был благородным господином, хотя кровь в моих жилах и можно назвать наполовину благородной. Моим отцом стал владелец этого дома. Типичный аристократ, подонок уверенный что всё в мире можно купить. Возможно у него и были на это основания. Ведь он всё же купил молчание своей супруги и других родственников, строил из себя благочестивого и богобоязненного человека, но каким-то чудом одна из служанок родила ребёнка. Слуги тоже люди, поэтому ничего удивительного в этом не было, кроме того, что она не было замужем. В это время мой отец был в Америке, поэтому ничего не успел сделать. К его возвращению меня уже успели крестить, поэтому устранить плод греховной связи без шума не получилось бы. Он всегда смотрел на меня с неприязнью. Самое забавное в этом, что его никак не волновал сам факт совершения греха, ему не нравились последствия.