— Сколько раз вам нужно повторять? — сказал Уайли.
— Откликался он на обращение Мерфи, — сказал следователь, — или только мистер Мерфи?
— Мистер Клинч, — сказал доктор Килликрэнки.
Они накрыли поднос и вынесли его к холодильникам. Нири увидел на столе Клонмашнуа, замок О’Мелэклинов, луг, гряды гор из выветрившихся и размытых пород, соломенную крышу на белом фоне, нечто красное, широкий светлый водоем, Коннот[97].
— А эта юная леди, — сказал следователь, — которая знала его в таких подробностях, в таких благоприятствующих подробностях…
— Мисс Селия Келли, — сказал Нири.
— Шептала ли мисс Келли Мерфи, — сказал следователь, — или мистер Мерфи?
— Будьте прокляты, разрази вас гром, — сказал Нири, — он не был крещен. Какого дьявола вам еще нужно?
— А эта миссис Мер-р-рфи, — сказал доктор Килликрэнки, — кто она такая? И голландский дядюшка?
— Нет никакой миссис Мерфи, — сказал Нири.
— Потуги, — сказал следователь, — на остроумие.
— Мисс Келли стала бы миссис Мерфи, — сказал Нири, — если бы мистеру Мерфи было суждено прожить немного подольше.
— Надо думать, — сказал следователь.
Купер и Уайли подхватили мисс Кунихан.
— Нет, — сказала Селия.
Доктор Килликрэнки с поклоном протянул письмо Селии, которая передала его Нири, который открыл его, прочел, перечитал, постоял в нерешительности, опять прочел и, наконец, сказал:
— С позволения мисс Келли…
— Что-нибудь еще будет? — сказала Селия. — Мне хотелось бы уйти.
— Это может касаться вас, — сказал доктор Килликрэнки, — так как, по-видимому, адресовано вам.
Нири стал читать вслух:
— «В рассмотрении того, как распорядиться моим телом, разумом и душою, я желаю, чтобы они были преданы сожжению, помещены в бумажный мешок и доставлены в театр „Эбби“, Нижняя Эбби-стрит, Дублин, и без задержки прямо в то место, которое великий добрый лорд Честерфильд именовал обителью нужды, где прошли их счастливейшие часы, с правой стороны от входа в партер, и я желаю также, чтобы по их размещении там, была дернута цепочка и спущена вода, если возможно, во время спектакля, и все это исполнено без церемоний и горестного вида».
Закончив чтение, Нири продолжал какое-то время пристально вглядываться в листок; наконец он вложил его в конверт и протянул Селии, которая схватила его, собираясь разорвать, но вспомнила, что она не совсем одна и что у нее есть свидетели, и удовольствовалась на время тем, что скомкала, зажав его в руке.
— Обитель нужды, — сказал следователь, подхватив с полу шляпу и зонтик.
— Их счастливейшие часы, — простонала мисс Кунихан. — Каким числом это датировано?
— Преданы сожжению, — сказал Уайли.
— Тело и все остальное, — сказал доктор Килликрэнки.
Бим и Тиклпенни удалились, они были уже далеко, за деревом, на солнышке.
— Оставь меня с помоями и нечистотами, — умолял Тиклпенни, — не отправляй назад в палаты.
— Дорогой, — сказал Бим, — это тебе решать, только тебе.
Следователь уехал; он расстегивал свой черный в полоску одной рукой и вел машину другой, скоро на нем уже будет свитер и свободные брюки.
Селия собиралась уходить.
— Одну минуточку, — сказал доктор Килликрэнки. — Как бы вы хотели все устроить?
— Устроить? — сказал Нири.
— Суть всего этого хранения в холодильнике, — сказал доктор Килликрэнки, — свободная оборачиваемость пациентов. Мне необходим каждый холодильник.
— Я буду на улице, — сказала Селия.
Нири и Уайли вслушивались, дожидаясь стука, с каким откроется и закроется наружная дверь. Он не доносился, и Нири перестал слушать. Потом он раздался, не громко и не тихо, и Уайли перестал слушать.
— Его последняя воля, разумеется, священна, — сказала мисс Кунихан. — Мы, разумеется, обязаны уважать ее.
— Вряд ли это последняя, я полагаю, — сказал Уайли, — принимая во внимание все обстоятельства.
— Вы тут сжигаете? — спросил Нири.
Доктор Килликрэнки признался, что имеется маленькая тайная печь отражательного типа, в которой самое крепкое тело, разум и душа, в течение менее часа, можете на это положиться, могут быть обращены, за ничтожную сумму в тридцать шиллингов, в прах, во вполне подъемном количестве.
Нири шлепнул на мраморный стол свою чековую книжку, выписал четыре чека и раздал их стоящим вокруг. Мисс Кунихан и Уайли он сказал: «До свиданья», Куперу сказал: «Подожди», а доктору Килликрэнки:
— Надеюсь, вы примете от меня чек.