— Вместе с вашей карточкой, — сказал доктор Килликрэнки. — Благодарю вас.
— Когда будет готово, — сказал Нири, — отдайте вот этому человеку и никому больше.
— Это все совсем не по правилам, — сказал доктор Килликрэнки.
— Вся жизнь совсем не по правилам, — сказал Нири.
Мисс Кунихан и Уайли удалились, над ними склонялись алые листья, они совещались. Нири не делал различий ни между их услугами, ни между их полом, но не оказался неблагодарным в равной степени. Она, повинуясь застарелому инстинкту, страстно вцепилась в его пятидесятишиллинговые лацканы и воскликнула:
— Не покидай меня, о, не бросай меня одну в таком невообразимом положении.
Она закрывала ему обзор, он схватил ее за руки, она уцепилась еще крепче и продолжала:
— О, давай вернемся в наш дорогой родной край рука в руке, край гаваней, болот, пустошей, долин, озер, рек, ручейков, родников, туманов, — а — папоротников, — а — долин, сегодня почтовым поездом.
Не только нигде не было видно никаких признаков Селии, но через час закрывались все банки. Уайли разжал руки и поспешил прочь. Ему и впрямь надо было оставить ее, но ненадолго, потому что у него были вкусы, требовавшие больших расходов, а Купер уже шепнул ему, что Кокс умерла. Мисс Кунихан медленно побрела следом.
Кокс проглотила 110 таблеток аспирина вследствие разрыва дружбы с мистером Сашей Фью, членом движения противников вивисекции.
Вышли Нири и Купер, за которыми на близком расстоянии следовал доктор Килликрэнки, который закрыл морг, просверлил взглядом Купера, ткнул пальцем в землю у себя под ногами, сказал:
— Будь здесь через час, — и удалился.
Нири, увидев далеко впереди Уайли и медленно бредущую за ним мисс Кунихан и никаких признаков Селии, сказал:
— Выбрось это где-нибудь, — и поспешил прочь.
Купер крикнул ему вдогонку:
— Она умерла.
Нири остановился, но не обернулся. На секунду он подумал, что речь идет о Селии. Потом догадался о своей ошибке и возрадовался.
— Уже порядочное время, — сказал Купер.
Нири пошел дальше, Купер стоял, глядя ему вслед. Уайли, шагавший вдвое быстрее, чем мисс Кунихан, скрылся за углом главного здания. Мисс Кунихан обернулась, увидела приближавшегося сзади на большой скорости Нири, остановилась, затем медленно пошла ему навстречу. Нири резко вильнул в сторону, выпрямился и, увидев, что она не сделала попытки двинуться ему наперерез, быстро проследовал мимо на безопасном расстоянии, с поднятой в знак приветствия шляпой и отвернувшись. Мисс Кунихан медленно побрела следом.
Купер не знал, что стряслось, что освободило его от чувств, на протяжении стольких лет не дававших ему ни сесть, ни снять шляпу, и не подумал поинтересоваться этим. Он опустил свой древний котелок на ступеньку тульей вверх, сел на корточки высоко над ним, тщательно прицелился с помощью своего костыля, закрыл глаз, сжал зубы, подбросил ноги в воздух и шмякнулся на ягодицы с силой молота для забивки свай. Второго удара не потребовалось.
В печи не было тяги, и Купер ушел из Приюта милосердия лишь после пяти часов с пакетом пепла под мышкой. Он, должно быть, вполне тянул на четыре фунта. По пути на вокзал ему пришло в голову несколько способов отделаться от него. Наконец он решил, что самым удобным и неприметным способом было бы бросить его в первую попавшуюся вместительную урну для мусора. В Дублине бы ему было достаточно сесть на ближайшую скамейку и подождать. Вскоре подоспел бы один из мрачных мусорщиков, кативший тележку с надписью: «Опусти сюда свой мусор». Но в Лондоне хуже соображали насчет мусора, здесь не позволяли собирать отбросы чужеземцам.
Он уже сворачивал к вокзалу, так и не встретив ни одной вместительной мусорной урны, когда обрывки музыки заставили его остановиться и обернуться. Через дорогу стоял паб, открывшийся после дневного перерыва. В зале вспыхнули лампы, двери распахнулись, радио заиграло. Он перешел улицу и стал на пороге. Пол был самого бледного оттенка охры, автоматы для игры в китайский бильярд сверкали, как серебро, щит для метания колец был снабжен сеткой, табуреты с высокими перекладинами, как он любил, виски в стеклянных бачках, медленные cascando[98] прозрачно-желтых струй. Мимо него в зал проскользнул человек, один из миллионов, жаждавших выпить в последние два часа. Купер медленно последовал за ним и сел у стойки бара — впервые более чем за двадцать лет.
— Что будешь пить, приятель? — сказал человек.
— Первую ставлю я, — сказал Купер дрожащим голосом.
Несколько часов спустя Купер вынул пакет с пеплом из кармана, куда он положил его для пущей сохранности в начале вечера, и со злостью запустил в мужчину, который сильно оскорбил его. Лопнув, пакет отскочил от стены и упал на пол, где тотчас стал объектом активной единоличной обработки, передач, остановок, ударов по воротам, толчков, игры головой и даже удостоился некоторого признания со стороны джентльменского кодекса. Ко времени закрытия тело, разум и душа Мерфи свободно разошлись по всему полу зала и до того, как новый рассвет пролился на землю серым светом, были выметены с песком, пивом, окурками, стеклом, спичками, плевками и блевотиной.