Она не видела его с того дня, когда он заклеймил работу как конец их обоих, а теперь вот явилась и, крадучись, пробиралась к нему в темноте, чтобы привести в исполнение предсказание самозваного прорицателя об успехе и процветании за шесть пенсов. Он сочтет ее за Фурию, явившуюся по его душу, или даже за судебного пристава с ордером о наложении ареста на его имущество. Но приставом была не она, а Любовь. Она всего лишь помощник судебного пристава. Разница эта настолько успокоила Селию, что она села на верхнюю ступеньку площадки в кромешной тьме, поглотившей привычное окружение. Как все было иначе на берегу реки, когда баржи посылали ей привет, пароходная труба отвешивала поклоны, буксир и баржа пели ей «да». Или они хотели сказать «нет»? Тонкое различие. А в чем, к примеру, была бы разница, если бы она поднялась по лестнице вверх, к Мерфи, или вновь спустилась вниз, во двор? Разница между, на его взгляд, ее способом погубить их обоих — и его способом, на ее взгляд. Нежная страсть.
Из комнаты Мерфи не слышалось ни звука, но ее, знавшую его пристрастие к неподвижности в течение долгого времени, это не беспокоило.
Она порылась в сумочке, ища монетку. Если она нащупает орла большим пальцем, то поднимется наверх, если же другим, чертовым пальцем — спустится вниз. Она нащупала орла чертовым пальцем и встала, собираясь уходить. Ужасающий звук донесся из комнаты Мерфи, некий обвал столь отчаянного свойства, что она выронила сумку, за которым после недолгой тишины последовал вздох более жалостный, чем любой стон. Мгновение она не шелохнулась — силы оставили ее. Едва они вернулись, Селия подхватила сумочку и помчалась, как она полагала, на выручку. Предзнаменование, данное ей монетой, осталось, таким образом, втуне.
Мерфи пребывал в том же состоянии, в каком он был описан в последний раз, с той, однако, разницей, что качалка теперь находилась над ним. В таком перевернутом положении единственной точкой его соприкосновения с полом было уткнувшееся в пол лицо. Грубо говоря, его поза походила на позу собирающегося войти в воду очень неопытного ныряльщика, с той лишь разницей, что его руки были не вытянуты вперед для рассечения воды во избежание удара, а связаны за спиной. Были возможны лишь самые мелкие движения — облизывание губ, переворот на другую щеку, лежащую в пыли, и так далее. Из носа хлестала кровь.
Не теряя времени на праздное созерцание, Селия развязала шарфы и со всем проворством, на какое только была способна, сняла с него кресло. По мере того как спадали державшие его оковы, он часть за частью обмякал, пока совсем не распростерся на полу в позе распятия, тяжело дыша. Громадное розовое родимое пятно на высшей точке его правой ягодицы повергло ее в изумление. Она не могла понять, как это никогда прежде его не замечала.
— Помогите, — сказал Мерфи.
Пробудившись от грез, Селия принялась за дело и оказала ему всяческую помощь, какая известна завзятой участнице скаутского движения. Когда она уже больше ничего не могла придумать, она вытащила Мерфи из угла, подсунула под него кресло-качалку, вывалила его на кровать, уложила пристойно, прикрыла простыней и села рядом. Следующий ход был его.
— Кто вы? — сказал Мерфи.
Селия назвалась. Не в состоянии поверить своим ушам, Мерфи открыл глаза. Проступающие из хаоса любимые черты были тем лицом на фоне превеликой треклятой трескучей сумятицы, о которой так возвышенно говорил Нири. Он закрыл глаза и открыл объятия. Она опустилась наискось на его грудь, их головы покоились на подушке рядом, только смотрели в разные стороны, его пальцы перебирали ее желтые волосы. Это было то короткое замыкание, которого столь истово желал Нири, когда гаснет слепящее пламя бегства и преследования.
Утром Мерфи простым языком изложил, как очутился в таком необыкновенном положении. Не успел он забыться в кресле сном, хотя сон тут едва ли подходящее слово, как у него начался сердечный приступ. Когда это случалось в то время, как он лежал в кровати, в девяти случаях из десяти его усилия побороть приступ заканчивались тем, что он приземлялся на пол. Ничего поэтому удивительного, учитывая его связанное состояние, что на этот раз они привели к тому, что в результате вся махина перевернулась вверх дном.
— Но кто тебя привязал? — сказала Селия.
Она не имела понятия об этом виде отдохновения, предаваться которому Мерфи не ощущал надобности в ее присутствии. Теперь он честно описал его ей во всех уникальных подробностях.