* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
Глава 1
Уордл, Додд, Фолкстоун и, естественно, Вилл Огилви - все они по очереди заезжали к ней и задавали один и тот же вопрос:
- Почему? Для чего?
И всем она отвечала:
- Ради безопасности. Ради детей.
- Но у нас были все козыри, - настаивал Уордл. - Наша победа была полной, и публикация ваших мемуаров и писем герцога дала бы нам огромные преимущества в борьбе за наше дело.
Она пожала плечами.
- Ваше дело меня не интересует, - сказала она. - Я сражалась на вашей стороне - и хватит.
- Письма, - стонал Додд, - бесценные письма! Судя по вашим намекам, эти письма могли бы полностью дискредитировать герцога в глазах общественности, не говоря уже о его семье. Его место занял бы герцог Кент, известный своей прямотой, здравомыслием и рассудительностью, который всего за ночь превратился бы в одну из самых почитаемых в стране фигур, а тем временем...
- А тем временем, - перебила она, - он сидит в своем Илинге, а обязанности главнокомандующего исполняет сэр Дэвид Дандас.
Его светлость радикал, нежный и заботливый, склонился над ней и покачал головой.
- Вы обещали всегда спрашивать моего совета, - с упреком проговорил он. - Я понимаю, вы хотите обеспечить свою безопасность, но бросаться такими картами - настоящее сумасшествие. Публикация мемуаров и писем оказала бы огромное влияние на политическую жизнь и не только бы расколола партию тори, но и вдохнула бы новые силы в республиканцев, которые получили бы большинство в парламенте, где...
- О Боже, где нужно открыть все окна и проветрить, - закончила она. Вычищайте грязь из вашего парламента, но без меня. Я никогда не вмешивалась и не буду вмешиваться в политику. Идите домой. Вы все утомили меня.
Они ушли и оставили ее одну. Как часто случалось, одиночество заставило ее переосмыслить события. Без сомнения, она вела себя как дура - только время покажет, так это или нет, - но, по крайней мере, на счете были деньги для Мери и Элен и небольшая сумма для нее самой. Она больше не зависит от мужского великодушия. Навсегда исчез вечный страх. Но что осталось? Чем можно заняться в тридцать три года? Ее обуревали сомнения, подогреваемые Вилом Огилви.
Однажды он сказал ей без всяких обиняков:
- Вы подвели меня.
- Я давно говорила вам, - ответила она, - все, что я делаю в жизни, только ради детей.
- Вздор! Вы довольно неплохо заработали бы на своих мемуарах - было бы что оставить в наследство вашим девочкам. А теперь они будут получать нищенское пособие в двести фунтов. Что касается ваших десяти тысяч - зная, как вы привыкли жиь и вашу любовь к дорогим безделушкам, - этих денег вам хватит всего на пару лет. Если говорить об основной цели...
- Вы имеете в виду - освободить место в штабе и сокрушить Ганноверов?
- Можете ставить вопрос именно так, если вам угодно.
- Скажу вам честно, Вилл, мне нравилось жить в роскоши. Красные камзолы, сверкающие кирасы, начищенные пуговицы, облеченный властью король пусть он нетвердо держится на ногах и у него с головой не все в порядке. Я всегда трепетно относилась к голубой крови и помазанникам Божиим.
- О нет. Это только предлог. В глубине души вы хотите, чтобы он вернулся к вам.
- Кто?
- Ваш герцог Йорк. Поэтому-то вы и отдали письма и сожгли мемуары. Вы по своей женской логике рассудили, что этим тронете его сердце, заставите его пожалеть о вашем разрыве. Вы надеетесь, что в один прекрасный день его карета остановится у вашего дома и он позвонит в дверь.
- Это неправда.
- Не лгите. Я вижу вас насквозь. Ладно, давайте говорить начистоту. Он не вернется, его тошнит от одного упоминания о вас. Он дискредитирован в глазах всего света - и все из-за вас.
Его слова привели ее в бешенство.
- Что шантажом заставил меня сделать обанкротившийся армейский агент... Господи, вы все время вмешиваетесь в мои дела. Я страшно сожалею, что когда-то встретила вас.
- И где бы вы были сейчас? В каких-нибудь жалких меблированных комнатах в Брайтоне, лежа на спине, зарабатывали себе на хлеб? За ночь - тройную цену, а для подвыпивших гуляк, сбежавших из семьи на субботу и воскресенье, - пять шиллингов за один раз? Или, за неимением лучшего, поселились в каком-нибудь убежище рядом с преданным Даулером? Сами готовили себе еду, располнели и нехотя выполняли свои обязанности по субботам?
- Наоборот, я вытеснила бы госпожу Фитц и воцарилась бы в Карлтон Хаузе или начала какое-нибудь дело. О небеса, как же я ненавижу вас, Вилл, вы как дьявол преследовали меня всю жизнь.
- Я был вашим спасителем, но вы не хотите признать этого. Вопрос в следующем: что дальше?
- Почить на лаврах. Учить моих дочерей хорошим манерам.
- И выдать их замуж за приходских священников с двумя пенсами годового дохода. Вам надоест столь безупречное существование... А любовники?
- Я в них не нуждаюсь, раз у меня есть десять тысяч на счете и четыреста фунтов ежегодного пособия. Кроме того, меня тошнит от мужчин: они слишком требовательны.
- Вы имеете в виду его светлость радикала?
- Я не имею в виду кого-то конкретного, я говорю об этой половине рода человеческого. Я обеспечила себе безопасность только с помощью своей женственности и очарования - ни вы, ни Уордл здесь ни при чем. Кстати, где обещанное вознаграждение? Домик с башенками и экипаж четверкой?
- Лучше вам обратиться к члену парламента от Оукхэмптона. Как и я, он вам скажет, что вы подвели его, что, присотановив публикацию мемуаров в столь острый момент, вы выбили у него из рук оружие. Другими словами, вы ему больше не нужны.
- А Кенту?
- О, Кент в ужасе, что с него сорвут маску. Приходится признать, что я ошибся в оценке. Я считал его достойны человеком, но он струсил - истинно германская манера. Он никогда не получит должность своего брата.
- Итак, мы не сдвинулись с места?
- Точно. Хотя Уордл стал национальным героем, а вы приобрели всеобщую известность... По крайней мере, вашим портретом украшают стаффордширский фарфор. Все типографии печатают ваши портреты - что еще вам нужно?
- Благодарности за полный зал во время слушаний. Во всяком случае, мне удалось отвлечь народ от войны в Испании.
- Да, вы сделали это мастерски. Честь вам и хвала. Ваше имя звучит в самых отдаленных уголках Англии. Жаль, что это будет длиться недолго. Как только вы сожгли мемуары, вы сразу же вышли из моды. Нет ничего скучнее уединенной жизни.