Тут она зарделась и посмотрела на полисмена.
— Это, конечно, ворожба, — добавила Элин, — настоящее колдовство. Но оно того стоит!
— Главное, не забыть огурец! — ухмыльнулся полисмен. — Самый счастливый овощ! Ну, мы-то с вами, дорогая, встретили свою любовь. Теперь нужно назначить день. Следующий четверг, к примеру?
Он твёрдо взял Элин за руку и повёл прочь по траве, выбросив по дороге несколько конфетных фантиков.
Парковый сторож со вздохом подобрал мусор и посмотрел вслед влюблённым.
«А как же я?» — думал сторож. Мир проходил мимо него парами, держась за руки. Ждёт ли и его счастливый жребий? Положил ли кто-то под подушку букетик трав в надежде встретить Фредерика Смита, паркового сторожа? Кто она, эта Белоснежка или Золушка, которая прильнёт к его форменной тужурке?
Солнце медленно закатилось, оставив лишь синие сумерки: ни день и ни ночь, ни свет и ни тьма — час судьбы.
Премьер-министр, вероятно, сейчас вынимает из коробки цилиндр. Да и все остальные занимаются своими делами и ничуть не заботятся о том, как их дела отразятся на состоянии парка. Парковому сторожу казалось, что на него никто не смотрит.
А что, если… Конечно, всё это чепуха… Но что, если попробовать? Вреда ведь не будет. А вдруг… Он скрестил пальцы наудачу.
Сторож поправил голубую крикетную кепку, воровато оглянулся по сторонам и достал из кармана остатки ленча — раскрошившийся бутерброд с огурцом. Осторожно, не переставая оглядываться, он потёр куском огурца за ушами, чувствуя, как огуречный сок стекает за воротник. Собрав всю свою решимость, сторож сделал глубокий вдох и сказал самому себе: «Удачи, Фред?» Потом закрыл глаза, вытянул руки перед собой и принялся медленно пятиться назад. Так, осторожно. Шаг, ещё один. Фредерик Смит доверился сумеркам.
Казалось, он очутился в другом мире. Парк, который он знал как свои пять пальцев, растворился во мраке. До него донеслась далёкая музыка — какие-то люди хором пели старые песни, которые он знал когда-то в детстве, убаюкивающие, словно колыбельная. Где-то играла шарманка. Это, конечно, Берт, продавец спичек!
Ай-яй-яй! Уличным музыкантам вход в парк запрещён! Но правила могут и подождать. Сторож занят.
Слева (или справа?) доносится плеск воды. Ну почему люди так невнимательны? Ясно же сказано: плавать в озере запрещается. Но, может, это просто рыба плещется, как обычно по вечерам? И кто её осудит? Рыба ведь не умеет читать.
Дальше, дальше. Под ногами он чувствует траву, выступающие из земли корни деревьев. В ноздри ударил запах одуванчика. Где же он сейчас? В диком углу? Сторож не смел открыть глаза. Ведь так можно разрушить чары. Нет, нет. Назад, только назад. Его ведёт судьба.
Вокруг послышались шёпот, шорох, возня, приглушённый смех.
— Мальчики, побыстрее! — окликнул чей-то бас; кажется, он прозвучал откуда-то сверху. — У нас мало времени!
«Господи боже! — подумал сторож. — Неужели кто-то и впрямь забрался на дерево и теперь ломает там ветки и нарушает правила? Ну и пусть. Сейчас не до того».
— Мы идём! — раздались в ответ звонкие голоса где-то над плечом сторожа. — Это они отстают! Эй, Лисичка, Медведица! Что вы вечно плетётесь, как черепахи?
Лисы? Медведи? Парковый сторож содрогнулся. Неужели сторож Зоопарка так поддался безумию этого вечера, что оставил клетки открытыми? Может быть, ему, Фреду Смиту, угрожает смертельная опасность — какой-нибудь зверь в чаще, или тигр, светло горящий,[2] или ещё что-нибудь в этом роде?
— На помощь! — завопил сторож, почувствовав, как что-то пушистое коснулось его ноги.
«Не тигр, — подумал он. — Слишком маленький и мягкий. Скорее, кролик — одичавший кролик. Вход с кроликами воспрещён. Завтра же надо будет повесить табличку».
Теперь вокруг творилась суматоха, что-то просвистело в воздухе, послышалось хлопанье крыльев, кто-то пролетел мимо.
На кепку сторожу упало нечто вроде вишнёвой косточки и, отскочив, отлетело на землю. Должно быть, кто-то гораздо выше Смита принял его — паркового сторожа! — за урну. Этот кто-то напевал на ходу знакомую мелодию. Что это — «И мой сурок со мною»? Но тогда он ужасно фальшивит.
Звуки песни замерли вдали. Всё стихло. Мир вокруг казался абсолютно безмолвным, сторож слышал теперь лишь собственные шаги.
Фредерик Смит почувствовал себя ужасно одиноким и потерянным. Вытянутые руки болели, глаза устали от темноты.
Но он продолжал пятиться. Ведь всё на свете когда-нибудь кончается. И он не подведёт ту, что мечтает о нём в канун Иванова дня.
2
Видимо, у сторожа от страха возникают беспорядочные литературные ассоциации: «Зверь в чаще» — название рассказа американского писателя Генри Джеймса; «тигр, светло горящий» — цитата из стихотворения английского поэта Уильяма Блэйка «Тигр». — Прим. пер.