— Pace non trovo, — недоверчиво прочел Сильвестр.
— Не обрести мне мира.
— Et non ò da far guerra.
— И у меня нет средств на то, чтобы вести войну.
— E temo, et spero; et ardo, et son un ghiaccio.
— Я боюсь и надеюсь; я горю и превращаюсь в кусок льда.
— Et volo sopra 'l cielo, et giaccio in terra.
— Я лечу по небу и лежу на земле.
— Et nulla stringo, et tutto 'l mondo abbraccio.
— Я ничего не понимаю и обнимаю весь мир.
— Ты гений, Фенелла.
— Ах, нет. Просто девушка, у которой много времени.
— Я не понимаю, почему за все это время он не прислал тебе ничего по-английски, — произнес Сильвестр.
— Потому что я очень хотела выучить это, — ответила Фенелла, вытирая глаза и щеки.
— Итальянский?
Она кивнула.
«Он любит ее, — подумал Сильвестр. — Он способен любить женщину — мой друг Энтони, у которого в голове одни только корабли».
— Если хочешь, я поеду с тобой в Лондон, — произнес он. — Не сразу, а как только нам поставят те две баржи.
Фенелла покачала головой.
— Нет, милый мой Сильвестр. Пока тетушка не оторвала тебе голову окончательно, я хотела бы сидеть здесь и ждать.
— Здесь твое место, — произнес Сильвестр. — Твое убежище — когда бы оно тебе ни понадобилось.
— Я испытываю настоящее облегчение, поскольку боюсь, что останусь тут надолго.
Оба рассмеялись.
— Ты голодна? — спросил он. — Давай посмотрим, можно ли еще есть тот паштет, который Карлос не остужает уже несколько часов?
Фенелла кивнула и взяла его за руку.
Через три дня приехал Энтони.
8
Фенелла
Портсмут, сентябрь 1524 года
Глушь, в которой они прежде бродили, словно звери, теперь, казалось, была полностью обнесена стеной:, а по пути то и дело появлялись новые ямы. После победоносного марша по Франции король вышел из войны и заключил помолвку своей единственной дочери Марии с габсбургским императором Карлом. Папа оценил твердость, с которой английский король отнесся к реформаторам Церкви, и Франциск, король Франции, осознал, что с Генрихом Английским не шутят. Так что Генрих уверенно сидел в седле, но при этом продолжал превращать свой портовый город Портсмут в крепость.
Возможно, уже не осталось ни одной лужайки, на которой они могли бы посидеть, что, впрочем, было даже к лучшему. Фенелла не была уверена, сможет ли выносить тишину, когда прошло столько времени.
Ива еще стояла. И черешня тоже. Наверное, моросящий дождь разогнал рабочих. У канала было тихо. За ивовыми ветвями сидел Энтони и ел малину.
Он прислал ей всего одно слово, и она сразу же примчалась.
А теперь остановилась и принялась рассматривать его. Возможно, он был единственным человеком в мире, который умел есть малину, не брызнув ни капельки на белоснежную рубашку. Он ел так же, как натягивал лук и как макал паклю в смолу, чтобы проконопатить судно: с подчеркнутым равнодушием, не сосредоточиваясь, но с абсолютной точностью. Он даже подбородок не испачкал, и пальцы его были чисты, хоть он их и не облизывал.
Фенелла глубоко вдохнула, так что заболели легкие. На нее накатила волна благодарности, поскольку мир вернул его ей — целого, невредимого, свежевыбритого и с безупречно постриженными волосами. Она ужасно боялась, что его душа пострадает, но, похоже, этого не случилось. Казалось, он спит и ест одновременно, но уши его никогда не спали. Он поднял голову, увидел ее, убрал волосы со лба и усмехнулся.
— Фенхель Клэпхем.
Фенелла побежала.
Она спрашивала себя, вспомнит ли ее тело спустя столько времени, что оно любит его. Ее тело сочло, что вопрос дурацкий. Энтони сидел, скрестив ноги, и на бегу она смотрела на внутреннюю сторону его бедер, вокруг которых натянулась ткань брюк.
Она рассмеялась, споткнулась и растянулась во весь рост. Блузка порвалась на плече, она оцарапалась о корень дерева.
Сама себе она казалась смешной. Два года она только и делала, что ждала, а теперь испортила всю торжественность момента. Но поскольку он вернулся, это уже не имело значения.
— Фенхель, — с непривычной нежностью произнес он, и с такой же нежностью его руки подняли ее. «Те, кто считает его некрасивым, не знают его рук», — подумала она. От его прикосновения задрожала спина, выгнулась ему навстречу. Хотелось вздохнуть.
Он осторожно поправил порванную ткань у нее на плече, осмотрел рану. Так же ловко и уверенно, как ел малину, вытащил сосновые иголки и комочки земли из ссадины. Фенелла наблюдала за его руками, ей хотелось наброситься на него: «Хватит возиться с раной! Примени свое чудесное волшебство ко всему моему телу».