Так Лида и шла, от осыпи до осыпи, от спуска к подъему. Солнце, между тем, начинало нешуточно припекать. По лицу девушки струился пот, рана на лбу сильно саднила. Стало ясно, что нужно искать укрытие для долгого привала.
Спустя некоторое время Лида заметила слева полосу светло-зеленой растительности. То, что она издали приняла за редкий кустарник, при ближайшем рассмотрении оказалось макушками пушистых лиственниц. Лида сошла с дороги, по которой за все это время больше не проехало ни одного авто, и, подойдя поближе, поняла, в чем дело. Почти параллельно шоссе струилась речка, пробившая себе путь в не слишком глубоком скалистом каньоне. Деревья выстроились у воды, словно пришедшие на водопой животные, образуя колыхающуюся на ветру живую ленту. Лиде удалось найти место для спуска, и она, словно по волшебству, погрузилась в редкий лиственничный лес. Высокие края ущелья закрывали обзор, одновременно защищая лиственницы от палящего солнца; струящаяся по дну каньона река несла прохладу и живительную влагу деревьям и травам. Степь отступила, стала невидимой, и только южное солнце сияло над Алтаем.
Лидия умылась и напилась воды прямо из реки. Найденное укрытие вряд ли можно было считать безопасным, ведь вода могла привлечь сюда диких животных. Но выбирать было особо не из чего, и девушка устроилась у ствола коренастой лиственницы. Постепенно журчание реки убаюкало Лиду, и она, свернувшись калачиком, уснула на мягкой прошлогодней хвое.
***
Когда Лида проснулась и выбралась из каньона, солнце уже клонилось к вершинам гор. Злясь на себя за то, что потеряла слишком много времени, она продолжила путь. Все сильнее давал о себе знать голод, а легкий завтрак в Метрополии вспоминался теперь как нечто далекое и не вполне реальное.
Однако все складывалось не так уж плохо для Лидии Метёлкиной: вскоре она добралась до места, где проселок, по которому она шла, примыкал к широкому многополосному шоссе.
Единственным приемлемым решением было попытаться добраться до цивилизации автостопом, ведь в Сибири расстояния между городами и поселками составляют сотни километров. Но одно смущало Лиду — ее внешний вид. Одетая в помятый, изгвазданный, запачканный кровью штормовой костюм, с рассеченным лбом, спутавшимися волосами и застрявшими в них лиственничными иглами, Лида походила на бродягу. Нет, она и вправду была бродягой.
Много раз она провожала взглядом проезжавшие мимо автомобили, не решаясь поднять руку в голосующем жесте. Они казались ей слишком респектабельными, слишком чистыми для нее. Солнце закатилось за горы, стало быстро темнеть. Медлить было нельзя, и Лида подняла руку перед грузовичком с закрытым тентом кузовом.
— Тебе куда? — только и спросил пожилой водитель.
— Здравствуйте. Мне бы до города, — ответила Лида, но название города предпочла не уточнять. В конце концов, поблизости их только два, и сойдет любой.
— Эх, ты… Какая прыткая… — водитель рассматривал ее с явным неодобрением.
— Можно я в кузове поеду?
— Идет. Могу подбросить до Семинского. Согласна?
Через минуту Лида уже устроилась в кузове под тентом. Место, мягко говоря, оказалось не слишком приятным: в темноте она то и дело натыкалась на высохшие коровьи лепешки. Вероятно, в этом грузовике отправляли коров и телят с вольных пастбищ Алтая в последний путь. Лида устроилась поближе к откидному борту, где коровий запах был не таким крепким, и много часов всматривалась в ночной простор, освещаемый только светом звезд да фарами встречных автомобилей.
Ранним утром следующего дня водитель высадил ее на Семинском.
***
Лидия затруднилась бы внятно описать, что представляет собой Семинский. Само название этого места звучало как прилагательное, вот только к чему?
Семинский перевал — это было правильно и исторически точно. Но оказавшись здесь, девушка не чувствовала себя на настоящем перевале — куда ему до прекрасного Чике Тамана! Там ветер, облака плывут, горизонт отодвигается далеко-далеко… Здесь же только пологий подъем дороги да убегающие в стороны проселки. Так может быть, Семинский — это перекресток? Но с тем же успехом его можно было бы назвать и базаром, и поселком, и перевалочным пунктом дальнобойщиков.
Когда-то здесь был всего лишь один торговый ряд, где алтайки в пестрых платках предлагали туристам свой нехитрый товар. Но за последние десятилетия Семинский активно развивался, прирастая мотелями и домами местных жителей, и укрепился в своем значении центра придорожной торговли. Побродив по торговым улочкам, можно было приодеться, поесть, попить, подстричься и, конечно же, посетить платный туалет. Лиду это немало позабавило: кругом сотни гектаров первозданной природы, но сами понимаете — степь. И туристы платили.