— Нет, я хотел побеседовать сначала с вами.
— Это хорошо. И знаете… Удивительное совпадение! Именно сегодня я должен встретиться с одним художником, который в молодости знал Саулитса!
Вскоре Стабулниек попрощался.
Ковров остался один. Но только лишь он прилег на диван, в передней снова задребезжал звонок. Ковров открыл дверь.
— Алеша! — обрадовался Ковров, пропуская гостя в квартиру.
— И где ты пропадал? — спросил Алексей. — Я несколько раз звонил тебе, но напрасно. Так где ты пропадал?
— Ездил в Калининград по приглашению военных моряков. Рассказывал молодежи, как ликвидировали Кенигсбергскую группировку. Многие из них читали мою последнюю книгу — “Осада Кенигсберга”. Поездкой доволен. Собираюсь писать повесть о подводниках.
— По такому случаю… надо выпить. Я схожу, ладно?
— Зачем? Тут есть кое-что. Ковров распахнул дверцы буфета.
— Тяну на выбор. Мускат? Отлично. — Он открыл баночку маринованных огурцов и сардины. — Закуска не очень подходит для муската… Ты уж извини.
— Обойдется, — заверил гость, наполняя рюмки. Не спеша выпили.
— Как хорошо, что ты пришел. У меня такая новость… — Ковров интригующе посмотрел на гостя. — Ты помнишь начало сорок пятого года, фольварк Блаузее? Оберштурмфюрера Эберта помнишь?
Алексей усмехнулся:
— Еще бы! Если бы не ты… передали бы на меня дело в военный трибунал. Пропади он пропадом, этот Эберт и его тайна, если таковая, конечно, существовала.
— Эта тайна, друг мой, скоро будет раскрыта, — сказал Ковров торжественно.
— Как, каким образом?
— Только что перед твоим приходом был у меня некий Стабулниек, преподаватель университета. Он прочел мою последнюю книгу и пришел ко мне. Оказывается, он знает, как найти картины, о которых говорил Эберт. Таким образом, сообщение Эберта — это не миф, как нам казалось.
Ковров внимательно посмотрел на Алексея, как бы раздумывая, говорить ли дальше.
— Я слушаю, — лицо Алексея выражало напряженное ожидание. Он словно почувствовал колебание собеседника.
— Я слушаю, — повторил он.
И Ковров пересказал услышанное от Стабулниека. Алексей слушал молча, не задавая вопросов.
— Ну, что на это скажешь? — спросил Ковров, видя, что Алексей сидит в раздумье.
— Да, да, интересно. Тебе пригодится. Это же может послужить темой для новой книги. Это сенсация! — наконец выдавил он из себя.
— Ты понимаешь, речь идет не только о картинах, — продолжал Ковров. — Как намекнул Эберт, вместе с картинами спрятаны важные документы, касающиеся группы “Черного беркута”.
— И ты думаешь, что художник Саулитс мог спрятать документы? Я достаточно наслышан о его взглядах и не думаю, чтобы он это сделал.
— Твои суждения, Алексей, весьма категоричны. Но не следует забывать, что человек под влиянием обстоятельств меняет взгляды. Согласись с этим.
— Кроме того, прошло столько лет… Быть может, сообщение, сделанное Стабулниеком, вообще безнадежно устарело. Неужели ты думаешь, что в наших лесах все еще рыщут банды, подобные группе “Черного беркута”? — рассмеялся Алексей.
— Это не совсем так. Прежде, чем написать эту книгу, я просмотрел кое-какие документы, беседовал с чекистами. Могу с уверенностью сказать, что группа “Черного беркута” не ликвидирована и до сих пор, хотя со времени окончания войны прошло столько лет. След ее утерян, но чекистам известно, что часть ее членов во главе с самим “Черным беркутом” осталась на нашей территории, а точнее — в Прибалтике. Надо полагать, они не бездействуют.
— И что из этого следует?
— А то, что чекисты, наконец, смогут получить в руки картотеку членов группы. Конечно, в ходе поисков им придется вернуться к показаниям Эберта и обстоятельствам его гибели.
— Что же ты думаешь предпринять в сложившейся ситуации?
— Я позвонил одному ответственному товарищу из госбезопасности.
— Ты в своем уме? Разве такие вещи рассказывают по телефону?
— А я и не думал рассказывать. Договорился о встрече с ним.
— Надо все обдумать, Толя. Надо обдумать.
— Ты говоришь так, будто сообщения Стабулниека ставишь под сомнение. Я уверен, что он сказал правду.
— Свежо предание, но верится с трудом, — рассмеялся Алексей. — О, мне пора! — сказал он, взглянув на часы. — В двенадцать у меня репетиция, осталось полчаса, Я побегу. До завтра.
— Почему до завтра? Что тебе делать? Живешь один, как я. Твои когда вернутся?
— Будут в Одессе до конца августа, пока Зойке в школу. А я с первого июля тоже могу к ним поехать. Жду не дождусь.