— С писателем Ковровым произошел несчастный случай. Он погиб.
— О боже! Когда? — лицо Стабулниека побелело.
— Вчера, после вашего ухода.
— Как, дома?
— Скажите, товарищ Стабулниек, что вам прочел Ковров из книги Ренана? — вместо ответа задал вопрос Гулбис.
— Мы не говорили о Ренане. Я встретился с Ковровым совсем по другому поводу.
— А именно?
— Мы беседовали о его книге “Осада Кенигсберга”. И, наконец, ответьте мне, что случилось с Ковровым?
— Успокойтесь, товарищ Стабулниек, я отвечу на ваш вопрос. Садитесь, пожалуйста.
Стабулниек нерешительно сел.
— Так вот, в то время, когда Ковров доставал из книжного шкафа какую-то книгу, со стены оборвался портрет и сбил со шкафа статуэтку, которая упала ему на голову.
— Портрет женщины?
— Жены Коврова, — подсказал Раскатов.
— Да бог с ней. Я не об этом. Мне помнится, на шкафу под этим портретом стоял какой-то снаряд с кленовыми листьями, ваза своего рода.
— Вы хорошо это помните? — спросил Гулбис.
— Я еще обратил на это внимание и подумал, что Ковров большой оригинал. Статуэтки там не было.
— А где стояла статуэтка?
— Простите, какая статуэтка? У него много разных оригинальных вещей, например, парусник.
Стабулниек окинул взглядом свою комнату, как бы мысленно расставляя все эти вещи.
— Парусник стоял в углу на пьедестале, примерно вот здесь. А в том углу — конная группа… Просто как в музее.
— А всадник с поднятой вверх шашкой, не помните, стоял на шкафу?
— Всадник? Нет. Я же сказал, что на шкафу стоял снаряд. А всадник стоял на письменном столе.
— Спасибо, товарищ Стабулниек. Эта деталь для нас важна.
Гулбис видел, что Стабулниек уже пришел в себя. Можно было повернуть разговор на другую тему.
— Так о чем вы беседовали с Ковровым? — спросил Гулбис непринужденно.
Стабулниек набил табаком свою коротенькую красную трубочку и начал свой рассказ. Гулбис и Раскатов слушали внимательно, изредка задавая наводящие вопросы и уточняя детали.
— Я даже не знаю, как вас благодарить, Петр Янович, — сказал Гулбис. — Ваше сообщение очень облегчит нашу работу в этом направлении, работу, которую мы ведем давно.
— А мне, товарищ Гулбис, кое-что не совсем понятно. Разрешите задать вопрос, — Стабулниек смущенно улыбнулся.
— Спрашивайте.
— Вы придаете такое большое значение моему рассказу о расположении вещей в кабинете Коврова, что я невольно подумал… Ну, в общем, скажите мне откровенно: вы сомневаетесь, что с Ковровым произошел несчастный случай?
— Как вам сказать… — уклонился Гулбис от прямого ответа.
Стабулниек задумался.
— В квартире, как мне показалось, никого не было, кроме нас двоих… Никто подслушать не мог. Но стоило мне уйти, как Коврова убивают, — вслух размышлял Стабулниек. — А кто сообщил о смерти Коврова? Художник?
— Какой художник?
— Да, я совсем забыл. Когда я уходил, Ковров сказал: “Какое совпадение! Как раз сегодня я должен встретиться с одним художником, который в молодости хорошо знал Саулитса”.
— Так и сказал?
— Если мне не изменяет память, это дословно.
— Убийство обнаружили мы. Оно произошло вчера. Во второй половине дня.
— Послушайте! Может, этот самый художник…
— Вот что, товарищ Стабулниек, — перебил его Гулбис, — вы срочно поедете на Кавказ в санаторий.
— Помилуйте! На носу экзамены. Кто же мне даст отпуск, не говоря уже о путевке?
— Это я беру на себя, вам необходимо на время уехать из Риги. Но куда, — никто не должен знать, даже близкие.
— Разве мне грозит опасность?
— Но ведь вы тоже не верите в несчастный случай? Зачем искушать судьбу? Вы окажетесь в безопасном месте.
— Да, да. Вы правы. Может быть, так будет лучше, — согласился Стабулниек.
3
Свет уличного фонаря, отраженный дверцой книжного шкафа, падал на край письменного стола, где стоял маленький бюст Ленина и лежали стопочки бумаги. Все остальное пространство комнаты тонуло в темноте. Только когда по улице проносилась машина, светлый квадрат окна стремительно перемещался по стенам и на мгновенье выхватывал из темноты угол дивана, где сидел Гулбис.
Он снова видел перед собой Коврова таким, каким встретил его две недели назад на привокзальной площади. Ковров быстро шел навстречу, перекинув через левую руку светлый габардиновый плащ, а в правой руке нес чемодан. Увидев его, Ковров заулыбался еще издали. “А, старина!” — воскликнул он. Долго им разговаривать тогда не пришлось. Ковров спешил на калининградский поезд. И вот теперь его нет.