Затем полились песни, стихи, читали и пели артисты Грузии и Армении. Звучали, ликовали, наставляли и благословляли Саят-Нова — крестный отец высокого родства народов Закавказья, Туманян, Церетели, Гришашвили. Грузинские поэты читали свои переводы армянских стихов, гостям преподнесли только что изданный «Сборник армянской поэзии» на грузинском языке.
Пришла и моя пора выступать. Первое выступление в такой широкой тбилисской аудитории у меня было в 1967 году, когда Грузия праздновала восьмисотую годовщину со дня рождения великого Шота Руставели. От армянской делегации предоставили слово мне. Кажется, получилось неплохо, грузинам понравилась особенно та часть, где я говорила об их прекрасном крае, об их высоком чувстве национального достоинства.
Что греха таить, малочисленные народы всегда чутки к тому, когда воздают должное их истории. И это объяснимо. Англичанину, к примеру, нет нужды доказывать, что они дали миру Шекспира. Все это знают. Французу никому не надо напоминать о Великой французской революции. Мир и так не забыл этого. А Толстой и Достоевский? Отблеск их гения до сих пор озаряет дороги человечества. Малочисленные народы стремятся заявить о себе, самоутвердиться, чтобы чувствовать себя увереннее, ощутить свою нужность. Это, видимо, им жизненно необходимо.
Торжество восьмисотлетия Руставели передавалось по телевидению, вошло в каждый грузинский дом, каждое село. На следующий день мой двоюродный брат, который живет в Тбилиси, приехал за мной. По пути он остановил машину у многоэтажного здания какого-то учреждения и зашел в магазин. Только успел отойти, как ко мне, тяжело ступая, приблизился пожилой грузин, наверное, комендант, грозно сказал, что посторонним машинам здесь останавливаться запрещено. Я ответила, что прошу прощения, но ничего не могу поделать, ибо водитель вернется только через несколько минут. Я еще продолжала оправдываться, как вдруг этот человек пристально взглянул на меня и спросил:
— Это вы вчера выступали на Руставели?
— Да, да, — обрадовалась я, — выступала, я из Армении.
— Пожалуйста, генацвале, стой, где хочешь, — просветлел комендант и щедрым взмахом руки дополнил: — хоть в подъезде!..
В тот вечер армянской поэзии в Тбилиси я говорила о том, что в нашем двадцатом веке, когда случается, что по злой воле взрываются не только ядра атома, но и ядра образованных веками человеческих устоев, когда загрязняются не только воздух и вода, но и нравственный климат на земном шаре, Грузия мне представляется одним из тех мест, где стараются защитить от всего преходящего, наносного не только свои леса и реки, но и непреложные черты народного характера, такие, как верность другу, семье, рыцарское поклонение женщине, уважение к возрасту, к родителям и по-детски трогательную любовь к своей земле, к ее святыням.
Вечер завершился выступлением Иосифа Нонешви-ли. Он прочел свои стихи:
…Там, где Арагаца снежная гряда,
Плыл журавль, что крунком братья называют.
Он не улетает больше никуда,
Рядом с вашим он гнездо свивает.
Чудится мне, будто издали Масис
Вторит нашим песням и беседе нашей.
Слышит он, как дружно голоса слились
В здравице веселой над армянской чашей…[14]
13 апреля, Егвард
К концу вечера в Тбилиси ко мне подошел прозаик Беник Сейранян, армянский писатель, живущий в Грузии, и спросил:
— Ты познакомилась в Америке с человеком по фамилии Этян?
— Овик Этян? Из Чикаго? Да, знаю… Дашнак.
— Дашнак? — удивился Сейранян. — Прочитай, какое письмо он прислал Гамсахурдиа.
Читаю:
«Глубокоуважаемый академик, доктор Константин Гамсахурдиа, с удовольствием и радостью прочитал в «Айреники дзайн» Ваши новогодние пожелания и слова поздравления, адресованные армянскому народу, будь он на родине или на чужбине. С тех пор, как я прочел о Вас в наших отечественных газетах и журналах, убедился, что такие благородные люди, как Вы, всегда поддерживают огонь вечной дружбы наших двух народов-соседей. Если бы я мог написать Вам по-грузински! Во всяком случае, да здравствует Сакартвело — Грузия — и ее благородный народ! Недавно я с удовольствием прочитал статью Веника Сейраняна «Визит к мастеру мастеров» о Вас и о Вашем романе, посвященном Грузии периода владычества царицы Тамары. Желаю Вам здоровья, долгой жизни и счастья. С искренним уважением — Овик Этян».
Меня не удивило это письмо, потому что я знала его автора, читала статьи Этяна о Советской Армении, о нашей жизни. Мне было приятно, что он написал замечательному писателю Грузии, понимая, как необходимы нашему народу дружеские связи и добрые отношения с братскими народами.
Во время моей поездки по США и Канаде в своих выступлениях я рассказывала о духовной жизни наших народов, главным образом армянского. О ставших повседневностью конгрессах и симпозиумах, декадах, о том, с каким размахом отпраздновали мы юбилеи Саят-Новы, Туманяна, Комитаса, 2750-летие Еревана, пятидесятилетие Советской Армении, о переводах на русский и другие языки произведений наших классиков и современных писателей, об усилиях сделать их достоянием мировой культуры, — одним словом, о тесной дружбе советских народов, о многообразнейших формах их духовного общения, оставляющих заметный след в душевном складе людей, прибавляющих к высоким национальным чувствам новые многоцветные краски.
Должна сказать, что слова мои принимались тепло, хотя это и не значило, что в аудиториях сидели только друзья. Как я уже говорила, спюрк многослоен и разнороден, кроме общин, землячеств, культурных союзов и обществ там активно действуют и несколько партий, среди них буржуазно-националистическая партия Дашнакцутюн.
Основанная в 1889 году, дашнакская партия, хотя и претендовала на роль борца за национальное освобождение армян от ига тирании, не пошла в ногу со временем, не смогла повести национально-освободительное движение по верному пути, не увидела главную силу общественного развития. Несостоятельность ее политической линии наиболее ярко сказалась в годы Октябрьской революции. Не принимая характера этой революции, дашнаки, провозгласившие тогда Восточную Армению независимой республикой, отвернулись от России, лишили армянский народ его вековой опоры и, рассчитывая на помощь западных держав, оставили страну беззащитной перед натиском экспансионистских турецких войск, дошедших уже до подступов к Еревану… И эта пагубная политическая слепота навсегда выбросила их партию за борт жизни. Пути Дашнакцутюна и народа окончательно разошлись. Народ пошел за Советской Россией, установил в Армении советскую власть, приступил к строительству новой жизни, а дашнаки заняли позицию, активно враждебную нашему строю, развивая свою деятельность среди армянского зарубежья.
В начале двадцатых годов, когда Советская Армения еще не окрепла и контуры ее были затуманены расстоянием и неясными представлениями о ней, дашнакам удавалось удерживать часть спюрка под своим влиянием. Но со временем это влияние ослабло и продолжает ослабевать, так как возмужание Советской Армении в братской семье социалистических республик, расцвет национальной культуры, небывалый духовный взлет древнего народа — все это из года в год опровергало доводы партии Дашнакцутюн, усиливало влияние родины. Во всем этом серьезную роль играл единый фронт сторонников Советской Армении, прежде всего левые, коммунистические круги, а также партия рамкаваров и гнчаковцев. Эти демократические силы с первых же дней советской власти в Армении стойко защищали ее от нападок дашнаков.
Ныне изменилось не только отношение противоборствующих сторон внутри спюрка, но обнаружили себя новые процессы и в самой партии Дашнакцутюн. Это было заметно еще во время моей поездки по армянским колониям Ближнего Востока — Ливана, Сирии, Египта, а также и Франции. Это стало еще более очевидно в дни моего пребывания в Канаде и Соединенных Штатах.