Заканчивались вторые сутки поиска подводной лодки. Корабли строем фронта утюжили пресловутый квадрат, вслушиваясь сонарами в толщу Японского моря. Гидрология моря была не лучшего качества, да еще волны, обрушивающиеся на корабли, и разбивающиеся о борта создавали дополнительные шумовые помехи, затрудняющие работу акустиков.
Комдив Бубликов местом своего «сидения» избрал сторожевик Левченко.
- Вероятно потому, что у нас самый слабый сонар и адмирал решил своим присутствием увеличить его возможности.- пошутил Сергей, когда командир зашел в рубку.
Слева в тридцати кабельтов шел эсминец «Веский», левее в тридцати пяти кабельтов от него БПК «Гордый». Справа «Дальневосточный комсомолец» и БПК «Одаренный». Комдив специально расположил большие противолодочные корабли на флангах как несущих самую мощную гидроакустику.
Дюжина динамиков на мостике и в штурманской рубке создавали дикий шум своими докладами:
- ГКП (главный командный пункт). ГКП – метристы, воздушная цель пеленг 30 дистанция 257. ГКП – акустики, горизонт прослушан, шума нет. ГКП – радисты, получена
радиограмма штаба флота. ГКП – ПЭЖ (пост энергетики и живучести), греется подшипник муфты левой линии вала. Прошу остановить левую машину на 5 минут для замены масла. Для компенсации увеличьте ход правой машиной. Кроме этого, в адрес комдива шли доклады с других кораблей. Вся эта трескотня, продолжавшаяся более двух
суток, изматывавшая непрерывная качка, вызывали у Сергея головную боль, к горлу подступала тошнота, в глаза словно насыпали мелкого песка. Уснуть за все это время удалось едва ли часа полтора.
Прокладку курса на карте Сергей вел за все 5 кораблей. Вообще то это делать было не обязательно, но он понимал, что успех дела могут решать секунды. И, если кто-то из
кораблей обнаружит лодку, у него будет более полная картина ситуации, и он сможет дать командиру необходимые рекомендации на маневр и применение оружия.
Адмирал, зайдя в штурманскую рубку и взглянув на карту испещренную линиями, спросил:
- Где мы? Сергей показал.
- А это, что за линии?
- Веду прокладку за все 5 кораблей.
- Это хорошо. Но и место корабля не забывай уточнять.
Точное определение места было весьма затруднено. Система «Лоран-С» давала погрешность около 5 километров. Применить астрономический способ не было возможности ввиду сплошной облачности. Локатор до берега не доставал. Однако, когда появился кратковременный просвет между туч, Сергею удалось пару раз измерить высоту Полярной, что позволило вычислить широту места с достаточно приличной точностью.
Стрельбовая РЛС «Фут-Н» давала засветку вершин отдельных сопок на берегу на расстоянии около 120 километров. Сергей наносил веер пеленгов на кальку, пытаясь отыскать эти сопки на карте. Затем, усреднив места по системе «Лоран-С», по веерному радиомаяку «Посьет», широту по Полярной, уточнил место корабля.
Флагманский штурман находился на БПК «Одаренный», который был ближе всех к берегу, и его мощная РЛС брала дистанцию более 150 километров. Он имел место поточнее. Время от времени он запрашивал координаты каждого корабля, сравнивал со своими, и выставлял оценки. Сергей получил «отлично».
Время от времени с «Гордого» взлетал палубный вертолет и, отлетев миль на 5 вперед, опускал в воду на кабель-тросе свой сонар и прослушивал горизонт. Его акустическая система была вдвое эффективнее корабельных, так как ему не мешали посторонние звуки (шумы от винтов, удары волн о борта и т. п.)
Левченко, зайдя в штурманскую рубку, взглянув на своего штурмана, заметил:
- Ты уже на ногах едва держишься, и глаза стали как у китайца. Ладно, сходи, вздремни часа полтора…
Сергей направился вниз, в каюту. Ввиду шторма, хождение по верхней палубе было запрещено. Все передвижения разрешались только по внутренним коридорам. Все иллюминаторы, люки и двери были задраены. В результате, во внутренних помещениях было душно, воздух спертый и не свежий. Воздуходувки разносили по помещениям запахи перегретого машинного масла, запахи подгоревших на камбузе котлет. И самое
неприятное, запахи рвотных масс, которые добрая половина личного состава извлекала из своих желудков в ведра и кандейки. От одних этих запахов стошнит даже стойкого к укачиванию моряка. Качка была сильной еще и оттого, что корабли шли малым ходом. Это для того, чтобы шумом своих винтов не мешать акустикам. Если дать полный ход или хотя бы средний, качать будет много меньше, но акустики уже ничего не услышат.