– Бьет по жиру, – напомнил я. – Всё-таки его у тебя пока что как на тощем поросенке, а по мышцам от тебя и Тезей убежит. Пока разжиреешь, снаппер помрет раньше.
Я вернулся в комнату, за мной потянулись и Бабурнин с Черноклювом. Бабурнин сразу подошел к кофемолке, интеллигентные люди могут пить кофе с утра до вечера, пошептался с нею, она игриво блымнула огоньками и весело затрещала высушенными зернами.
Я опустился в кресло, Черноклюв рухнул на диван, Бабурнин повернулся к нам, подставив под струйку кофе чашку.
– Ладно-ладно, – сказал он, – среди трансгуманистов вообще-то десять процентов профессиональных спортсменов! А высоколобые тоже не сидят перед жвачниками, либо в спортзалы, либо дома таскают штангу и машут гантелями.
Я сказал примирительно:
– Всякий, кто работает над собой и улучшает себя, уже трансгуманист. Или около. Трансгуманисты держатся лучше всех, но всё равно стремно. Мы шли медленно, а сейчас вдруг карта поперла!.. И не хочешь, а уже в первой пятерке, будто в дамках. Пятипроцентный барьер точно наберем!.. И тогда что, заседать в Думе?
Бабурнин сказал с сомнением, но уже и с тревогой:
– Пятипроцентный да, наберем. И что, мы в самом деле политики?
Сердце мое заныло, сам знаю, никто из нас не ожидал, что партию трансгуманистов словно какая-то волна вдруг понесла вверх, соскользнуть ещё не поздно, хотя и не знаю как, но спросил сердито:
– Это почему же?
Бабурнин наклонился вперед, всё ещё не выпуская из ладоней крохотную чашку, заглянул мне в глаза.
– У любой партии, – сказал он нехотя и с некоторым отвращением, не желая быть капитаном Очевидностью, – что прошла пятипроцентный рубеж, обычно верхушка уже давно в политике! Часть вообще трется в коридорах власти. А мы?
– Чужаки, – согласился Черноклюв. – Ну и что? Сейчас весь мир тряхнуло!..
Бабурнин покачал головой.
– В правительствах всех стран почти никто не помер от снаппера. На всех континентах чёрт-те что, но у власти всё те же мастодонты.
– А если наберем больше всех голосов?
Он вздохнул, а Черноклюв хищно рыкнул:
– По Конституции выдвинем своего, и никакие мастодонты не пикнут. Всё по закону! А что? Впервые на посту правителя страны может оказаться доктор наук с ай-кью большим, чем у всего нынешнего правительства!
Алиса неожиданно подала голос:
– Босс, у вас уже сорок два неотвеченных звонка!.. Вы всё ещё в думах о высоком? Вам нужен апгрейд!
Бабурнин подхватился с дивана.
– Ого!.. То-то мне Аркаша жаловался, что ты ему уже неделю не отвечаешь!.. Он не один такой с безответной любовью и преданностью? Давай работай, кэп!.. Ты у нас глава потому, что можешь заниматься и политикой, от чего мы всё ещё шарахаемся!
– Дошарахались, – буркнул я.
Алиса провозгласила с апломбом:
– Мы возьмем власть, и всех осчастливим! Ещё круче снаппера.
Черноклюв тоже поднялся, диван с облегчением вздохнул и попытался расправить вдавленные чугунной задницей мышцы.
– Ответь на звонок, – прогудел он, – теперь нам общаться придется чаще. Чую, идем в гору!
– По двое на виселицу, – буркнул Бабурнин.
– Чует он, – проворчал я саркастически. – Вот она какая, политтехнология! Бабка Ванга у нас в штате?
Черноклюв подхватил шляпу, кивнул, не сводя с меня серьёзного взгляда.
– Трудные времена, шеф, и вода мутная!.. Самое время ловить рыбу.
– И вовсе не удочкой, – добавил Бабурнин мечтательно.
После их ухода я плюхнулся в кресло, Алиса всё поняла, быстро вывела на экран данные всех, кто звонил, есть вообще от неизвестных, но кому-то да отвечу.
– Аркаша, – сказал я без охоты, – привет!.. Звонил?
На экране тут же появилось лицо Аркадия Ламма, подфотошопленное и глуповато надменное, но через пару секунд аватарка исчезла, вместо нее возникла модерновая квартира и он сам, элегантный, идеально подстриженный и даже дома в костюме и с хорошо подобранным галстуком.
– А-а, – сказал он саркастически, – прилетел, да?.. Шеф, Платон сказал: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди намного глупее их самих». Что скажешь?
Я мгновение всматривался в его как бы застывшее лицо, у него с детства какие-то проблемы с психикой и потенцией, потому рос крайне нервным, чувствительным, всегда настороже, мозг не перестает работать даже на вечеринках, из-за чего ещё в школе выделялся как объемом получаемых знаний, так и предельной чувствительностью, всегда заранее зная, откуда ждать неприятностей, а где открывается окошко возможностей.