Он усмехнулся, глядя мне в глаза, сел и сразу же что-то начал говорить в зажатую в ладони минирацию армейского формата.
Должно хватить и собственных сил, мелькнуло у меня. К моменту распада СССР была только одна дивизия в составе МВД, знаменитая дивизия Дзержинского, сейчас их больше тридцати, но это необходимая мера, нужно поддерживать режимную зону вокруг ЗАТО, охранять АЭС, усилить охрану важных государственных объектов на Байкало-Амурской магистрали, ДВЖД и ЗабЖД, а ещё постоянно добавлять и расширять охрану нефтегазовых месторождений, а их вводится в строй всё больше…
Насколько помню, во многих случаях внутренним войскам приходилось как разделять противоборствующие силы и разоружать незаконные вооружённые формирования, так и усмирять местное население, выступавшее против центральных властей в сепаратистских целях.
Листоедов кашлянул, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
Я кивнул, он сказал тяжёлым голосом:
– Хочу обратить внимание, в Татарстане в экстренном порядке созывают великий курултай.
Я нахмурился.
– И что?
Он сказал уже со вздохом:
– По некоторым сведениям и настроениям, предполагаю, что народные избранники намерены в Верховном Совете Татарстана поставить вопрос насчёт выхода из состава Российской Федерации.
В зале стало тихо, наш министр иностранных дел из тех, что слова зря не уронит, я тоже напрягся, переспросил:
– Насколько это…
– Опасно? – уточнил он. – На мой взгляд, очень. Уже само желание выйти из России – очень опасно. Это не пятнадцать союзных республик, что восхотели выйти, и вышли. Имели право. Но есть автономные республики и автономные области, у этих права выхода нет.
– Значит, – сказал я, – сама постановка такого вопроса является преступлением?
Он кивнул.
– Совершенно верно, господин президент.
– Хорошо, – сказал я, – займемся. Созыв курултая, как я понимаю, допускать не следует?
Он вздохнул.
– Созывать великий курултай они вправе. За время снаппера возникло много вопросов. Не вправе ставить именно вопрос о выходе из России.
Я подумал, постучал карандашом по столу, а то уже начались разговоры друг с другом.
– Значит, нужно заранее убрать из повестки дня этот вопрос. Тарас Остапович, вы можете решить эту проблему?
Гатило поднялся, одернул сюртук, но кивнул на Листоедова.
– Может, лучше Лев Ильич?
Я покачал головой.
– Лев Ильич представляет Россию на международной арене. Если он заговорит с Татарстаном…
Гатило поморщился, но кивнул.
– Да, это значит, Татарстан уже суверенная страна… Хорошо, я всё сделаю, что смогу.
– Вы должны сделать то, – напомнил я, – что нужно. Ещё какие вопросы?
Совещание затянулось на три часа. Снаппер слишком уж встряхнул страну и общество, ряд наших соседей пострадали куда больше нас, но караваны с гуманитарной помощью отправлять не придется, запасов продовольствия во всех странах хватит на годы, электроэнергия в избытке, склады ломятся от уже собранных товаров, с этим проблем нет.
Сейчас главное, чего большинство не понимает, успеть предотвратить болезни детства человечества: вспышки национализма, чувства превосходства своей нации над соседями, вовремя разоружить собирающиеся банды под лозунгами борьбы с русским империализмом.
– Усильте присутствие Росгвардии, – сказал я Гатило, – особенно в местах, где уже замечены точки сбора экстремистов. Можете брать их под арест без всякой жалости, эти люди тянут страну в кровавое прошлое!
Палаш, что всё это время не спускал с меня взгляда, усмехнулся. Ну да, вот так и копаю себе могилу, если разрешаю арестовывать без абсолютно точных доказательств и без ордера судебных инстанций.
Я обвел взглядом усталые лица, поднялся.
– Совещание антикризисного комитета считаю закрытым! Все вы получили инструкции, что делать в ближайшее время. А дальше… примем решения на заседании правительства.
Я покинул зал первым, со мной Маковея и Дмитрий, остальные, соблюдая субординацию, неспешно начали выходить следом.
В кабинете ждал сюрприз: на диване расположились Черноклюв и Бабурнин, двое телохранителей не спускают с них глаз. Бабурнин порывисто поднялся мне навстречу, и оба стража тут же шагнули навстречу, а руки потянулись к оружиию скрытого ношения.
Бабурнин замер, с трудом проговорил дрожащим голосом: