Выбрать главу

Мэрилин вспоминала с улыбкой:

— Люди всегда старались обмануть меня. Какое-то время я дружила с Дженоти. Мы вместе ходили в магазин за конфетами. Я покупала красный леденец, а она оранжевый. По дороге домой я предложила:

— Я дам тебе лизнуть мою конфету, если ты дашь мне лизнуть свою.

Она согласилась:

— Хорошо.

И тут же схватила мой леденец, запихнула его в рот, прикрываясь рукой. Я возмутилась:

— Эй, подожди-ка! Я вижу, что ты делаешь. Ты его весь облизываешь!

На этом наша дружба закончилась.

Мэрилин вновь вернулась к своим воспоминаниям о Грейс:

— К счастью, Грейс не отказалась от меня совсем. Не представляю, что бы со мной было, если бы не она. Она часто навещала меня, водила в кино, покупала одежду и научила наносить макияж, соответствующий моему юному возрасту. Я взглянула в зеркало и расцвела. В первый раз за десять лет моей жизни мне нравилось мое лицо, с накрашенными ярко-красной помадой губами и поблескивающими черной тушью ресницами.

Я думала, что выгляжу как Джин Харлоу и, возможно, когда-нибудь я все-таки стану настоящей звездой киноэкрана! В тот момент я была счастлива. Никто из девочек моего возраста не имел никакой косметики и не знал, как делать макияж. Можно было с уверенностью сказать, что они завидовали мне, по их неприятным взглядам и хихиканью, сопровождавшим каждое мое появление в комнате. Но мне было все равно. У меня была Грейс. Ее визиты напоминали метеоры, ненадолго озарявшие черное ночное небо, единственные яркие пятна в бесцветном унылом существовании.

Летом 1937 года Грейс наконец забрала меня из приюта. До этого, в том же году, она вышла замуж за доктора Эрвина Годарда, у которого было трое детей от предыдущего брака. Пара пыталась наладить некое подобие нормальной семейной жизни в маленьком доме доктора в Ван-Найсе.

К сожалению, все было ужасно. Как и Уэйн, доктор домогался меня. Он позвал меня в свой кабинет, когда Грейс ушла за покупками, и сказал:

— Иди сюда, Норма Джин.

Он обнял меня и прижал к себе. Это было такое приятное чувство, что я не хотела его останавливать. Потом он сказал:

— Норма Джин, сними свои трусики. Я хочу на тебя посмотреть.

Мне хотелось, чтобы он продолжал обнимать меня, так что я сделала, как он сказал. Я смущалась, когда он смотрел на меня, но я испытала странное чувство, которого не ощущала раньше, и меня беспокоило, было ли то, что случилось, нормально. Он дал мне пять центов и сказал:

— Давай сохраним этот маленький секрет между нами, хорошо?

Я кивнула и выбежала из комнаты.

Но меня не оставляло странное чувство, когда я думала о «нашем маленьком секрете». Ничего ужасного не случилось или я попаду в ад, как предсказывали мои первые приемные родители Болендеры? Итак, несмотря на просьбу доктора хранить тайну между нами, я решил поговорить об этом с Грейс.

— Тетя Грейс, это нормально, что доктор заставляет меня снимать мои т-т-трусики? — спросила я.

К моему удивлению, моя любимая тетя Грейс, которая всегда верила всему, что я ей рассказывала, отказалась выслушать меня и закричала:

— Ты не смеешь говорить такие вещи про моего любимого мужа! Ты, должно быть, спровоцировала его!

От потрясения я начала заикаться и до сих пор не могу избавиться от этого недостатка. Он становится заметным, когда я нервничаю. Я изо всех сил стараюсь справиться с этим, но чем больше стараюсь, тем хуже получается. К счастью, никто, кроме меня, как правило, не замечает или не говорит мне об этом.

Помню случай, когда мой дефект заметил режиссер. Я начала сильно заикаться в сцене, где он должен был стрелять, и он закричал на меня:

— Что случилось, Мэрилин? Вы же не заикаетесь!

Я ответила:

— Это в-в-в-вы т-т-т-так думаете!

Даже я не смогла сдержать улыбку.

13 февраля 1959 г

Мэрилин вернулась к рассказу о тете Грейс и ее муже-педофиле.

— Обвинив меня в инциденте, моя дорогая тетя Грейс снова выкинула меня из своего дома и определила к другим приемным родителям. Но в данном случае это был прыжок из огня да в полымя. Так началась череда приемных семей, каждая последующая хуже предыдущей.

В одной из них вместо игрушек мне давали пустые бутылки из-под виски. Я играла с ними в «магазин». Держу пари, что ни у одной маленькой девочки никогда не было лучшей коллекции бутылок из-под виски. Я наполняла их водой и выстраивала в линию вдоль дороги. Когда автомобили подъезжали, я спрашивала:

— Вы не хотите купить виски сегодня?

Никто ничего не покупал, но я помню, как одна старая леди с кислым выражением лица пробормотала: