— Какой ужас! Куда катится этот мир, если такие маленькие девочки продают виски?! Что у нее за родители?
Хороший вопрос, леди!
Я была очень несчастна в приемных семьях, в которые меня определяли. Один за другим отцы домогались меня, и я просто умоляла Грейс, чтобы она отправила меня обратно в приют. Эти отцы были не так добры, как доктор, и я думала, что угодно будет лучше, чем эти озабоченные грязные старики. Один даже изнасиловал меня в своей комнате, но теперь я знала лучше, о чем не стоит рассказывать приемной матери.
Я знала, что она не поверит мне, так как это означало бы, что придется выгнать мерзавца из дома и лишиться столь необходимого дохода. Сразу же после изнасилования мое заикание усилилось, и оно до сих пор возвращается, когда я нахожусь в затруднительной ситуации, например если нужно выступить публично. На самом деле Грейс впервые заметила мой дефект речи, когда размышляла о моем «провоцирующем» поведении, и в конце концов решила простить меня и предложила снова жить с ними.
Некоторое время спустя после того, как я вернулась в дом Годардов, мне дали кличку «мышь». Я заходила в комнату, где они разговаривали, и внимательно слушала, но редко присоединялась к беседе. Как и многие дети из приюта, я считала, что мое мнение мало кого интересует. Мне до сих пор иногда так кажется, поэтому я часто молчу, если лично ко мне не обращаются. Однако у меня всегда висела фотография Кларка Гейбла на стене, и я часто разговаривала с ним, поэтому я не чувствовала себя совсем одинокой. Я думала, что, если бы он был мой настоящий отец, он бы с удовольствием выслушал все, что я хотела рассказать.
На этот раз, однако, я недолго прожила с Годардами, из-за постоянных сексуальных домогательств доктора. Грейс отправила меня жить к моей двоюродной бабушке, Олив Брунингз, в город Комптон, в штате Калифорния. Вы не поверите, но там я тоже не задержалась надолго из-за сексуальных посягательств, на этот раз одного из сыновей Олив. Его, похоже, не сильно смущало то, что я была его троюродной сестрой, — рассказывала Мэрилин озадаченным тоном. — Почему мужчины постоянно приставали ко мне, доктор? Может быть, Грейс была права? Возможно, я их чем-то провоцировала? И это была моя вина?
— Нет, Мэрилин. — Подобная мысль вызвала у меня возмущение. — Абсолютно нет! Вы были маленькой девочкой, а они были взрослые мужчины, которые, как предполагалось, должны были заботиться о вас. Независимо от того, что вы сделали или не сделали, они не имели права поднимать на вас руку. Они совершили преступление, за которое заслуживают привлечения к суду.
Мэрилин залилась слезами.
Наверняка большинство симптомов Мэрилин, как и ее гиперсексуальность, являются результатом сексуального насилия, от которого она пострадала в детстве, а также ее отношений с душевнобольной матерью, последующей «заботы» таких, как Уэйн Болендер, и отсутствием отца. Кому из нас удалось бы избежать последствий такого травмирующего детства? Красота, которая принесла ей мировую известность и славу, в то же время оказалось ее проклятием. Конечно, обычным женщинам, вроде меня, завидовавшим ее очарованию, повезло больше.
— В начале 1938 года, когда мне было двенадцать лет, — начала Мэрилин следующий сеанс, — Грейс отправила меня к своей тете, Ане Лоуер, которая жила в Ван-Найсе в округе Лос-Анджелеса. Впервые ступив на ее порог, я дрожала. Меня приводила в ужас мысль, что здесь может повториться та же история, что и в бесконечном ряду приемных домов.
Но как только я вошла в дом тети Аны, я сразу почувствовала совсем другую, позитивную атмосферу. Я считаю, что она была прекрасным человеком. С ней я впервые почувствовала уверенность в себе. Она изменила мою жизнь навсегда. Миловидная, добрая, заботливая вдова пятидесяти восьми лет, она была самой приятной, близкой, бескорыстной женщиной, которую я когда-либо знала. Она подарила мне любовь и доброту, которую я редко встречала в жизни, и я упивалась ее вниманием. Она была разведена и получала небольшой доход, работая гражданским адвокатом в христианском сообществе. Судя по большому количеству постоянных клиентов, обращавшихся к ней за советом в течение многих лет, она было очень хорошим специалистом.
Она пыталась передать мне свои знания, но в то время я находила их бесполезными. Сейчас я сожалею об этом, потому что, переняв ее опыт, я могла бы сделать ей очень счастливой. Во всяком случае, я уяснила одну важную вещь, которая значительно способствует моей известности. Тетя Ана всегда говорила, что «зло — это ужасный обман и иллюзия мироздания». Эта философия является основой моего мировоззрения на протяжении всей жизни и позволяет, несмотря ни на что, чувствовать себя безгрешной, никогда ни в чем не видеть зла и не ощущать чувства вины, что бы я ни делала. Это довольно важный подарок, доставшийся мне от нее. Жаль, что я не была прихожанкой христианского сообщества. Это бы избавило меня от огромного количества проблем. Без обид, доктор, но тогда мне мог бы помочь кто-то похожий на тетю Ану. — Мэрилин замолчала, чтобы вытереть слезы. — Почему бы вам не удочерить меня, доктор? Нет, это не помогло бы. Вы слишком холодная и бесчувственная, как Глэдис. Тетя Ана была небогата, но, в отличие от вас, она делилась с другими всем, что имела. Она, единственная, была мне настоящей матерью. Я ее очень любила и знаю точно, что она тоже любила меня. Это она показала мне, что такое любовь. Тетя Ана никогда не обижала меня и не говорила мне неприятных вещей, ни разу. Она была такой доброй, что не могла даже муху убить. Она ловила их и, как доктор Альберт Швейцер, выпускала их на улицу и с удовольствием наблюдала, как они улетают.