Позвонил Артур Джейкобс с целью проинформировать, что их встреча с режиссером Дж. Ли Томпсоном насчет реализации кинофильма «Я люблю Луизу» назначена на понедельник в пять часов пополудни. Мэрилин невероятно обрадовалась тому, как быстро этот проект обретает конкретные очертания. Ее блокнот с графиком встреч быстро заполнялся, и даже Юнис вынуждена была позднее признать, что в поведении Мэрилин не было и тени печали: «Ее ждало слишком много приятных вещей». Мэрилин прекратила звонить, лишь когда приняла решение подскочить в питомник Франка, где заказала с доставкой на следующий день лимонные деревца и цветущие декоративные растения ярких расцветок. Весьма правдоподобно, что свадебное торжество актриса решила устроить на свежем воздухе, а в саду и на лужайке вокруг бассейна надо было успеть посадить новые ярко окрашенные растения.
Мэрилин Монро даже после второй встречи с Гринсоном, которая прошла в пятницу после обеда, мыслила деловито и творчески. Она позвонила Пат Ньюкомб с приглашением поехать вместе поужинать. Поскольку Пат хворала и из-за повторного бронхита чувствовала себя неважно, Мэрилин предложила: «А может, ты приедешь ко мне и останешься на ночь? Я тебе гарантирую абсолютный покой, сможешь загорать во дворе и отдыхать, сколько тебе взбредет в голову». Пат сказала потом: «Это приглашение я приняла. Она была в очень хорошем настроении и чувствовала себя весьма счастливой».
И вот две женщины неспешно поужинали в местном ресторане, а потом возвратились на Пятую Элен-драйв. Юнис Мёррей поехала на ночь к себе домой, а Мэрилин и Пат рано легли.
Пат улеглась в малой спальне, а Мэрилин провела почти бессонную ночь в своей комнате, находившейся в противоположном углу здания.
В субботу, 4 августа, в восемь с небольшим утра Юнис Мёррей в последний раз пришла на Пятую Элен-драйв на работу, которая в этот день заключалась в том, что надо было проследить за посадкой растений. Около девяти Мэрилин явилась на кухню, завернутая в белый бархатный халат, и налила себе стакан грейпфрутового сока. Часом позже приехал Лоренс Шиллер — один из трех фотографов, делавших снимки сцены у бассейна на съемочной площадке картины «С чем-то пришлось расстаться»; он приехал побеседовать об условиях, на которых эти фото могли быть опубликованы в журналах. Мэрилин, как всегда, оговорила для себя право принять или отвергнуть выбранные отпечатки. В то утро, по словам Шиллера, Мэрилин была отдохнувшей и резвой, «казалось, будто у нее нет никаких забот»; когда он пришел, она по-хозяйски наблюдала за посадкой цветов на клумбе. Актриса показала ему переделанный домик для гостей, а потом помечала фотоснимки карандашом, указывая, какие она выбирает, а какие отбрасывает.
Трудно сказать, чтобы это утро носило драматический характер. Мэрилин получила несколько посылок (ночной столик из антикварного магазина, деревца из питомника Франка) и поболтала по телефону с друзьями. Позвонил Ральф Робертс, и они договорились жарить в ее саду мясо на вертеле — завтрашним вечером, вслед за тем как она возвратится после второго визита к «мамочке Джин» Белло, куда они выбирались вместе с Сиднеем Сколски. В то летнее солнечное утро казалось, что битва с «Фоксом», проведенная весной, послужила импульсом к обретению актрисой самостоятельности и достижению той цели, к которой она стремилась с 1955 года, когда уехала из Голливуда в Нью-Йорк. Никогда до сих пор ей не поступало столько профессиональных предложений, причем таких разнородных и многообещающих — как в финансовом, так и в художественном отношении.
Незадолго до двенадцати часов появилась Пат Ньюкомб — но она уже констатировала, что ее клиентка и подруга находится в «кислом» настроении. «Мэрилин, похоже, была на меня рассержена за то, что я вот спала, а она была не в состоянии, — но за всем этим скрывалось еще нечто иное». Пока Мэрилин звонила друзьям, Юнис готовила ленч для Пат, которая оставалась у них весь этот день. Она молча лежала, греясь под кварцевой лампой или на солнышке рядом с бассейном, а Мэрилин занималась собственными делами.