Ида Болендер, первая воспитательница Нормы Джин, в чьем доме девочка прожила до семи лет, бесспорно, заслуживает нашего внимания. Вот ее портрет руки Тараборелли:
«Темно-карие глаза за большими круглыми очками, сидящими на удлиненном серьезном лице. Она была похожа на классическую сельскую учительницу. Возможно, она была бы привлекательной, если бы ее это интересовало. Однако у нее не было времени заниматься своей внешностью. Ее прическа говорила об этом красноречивее любых слов. Ее волосы были неровно обрезаны по кругу прямо под ушами, они выглядели так, как будто она взяла ножницы и, не глядя, обрезала их. Завершал картину черный как смоль чепец на голове… Ее одежда также много говорила о ней. Она постоянно носила один и тот же фасон — платье с короткими рукавами, которое мешком висело на ней. Она называла этот предмет одежды своим функциональным и практичным „домашним платьем“. Хотя ей было всего тридцать семь лет, она была настолько деловитой и усердной, что выглядела намного старше — казалось, что ей около пятидесяти».
Ида и ее муж Альберт Уэйн, местный почтальон, были, судя по всему, людьми отнюдь не бессердечными, но сдержанными и строгими. Вверенных их заботам детей они воспитывали так же, как воспитали их самих, — скупо отмеряя ласку и требуя неукоснительного исполнения неписаных правил поведения, твердо вбитых когда-то в их головы родителями-баптистами.
Однако же Нэнси Джеффри, прожившая у Болендеров несколько лет, вспоминала: «В нашем доме Норма Джин была счастлива. Это была любящая семья, счастливый дом, полный детей. Мать была очень трудолюбива. Она сама шила мам одежду Она любила нас, хотя не говорила нам об этом. Она заботилась, чтобы с нами ничего не случилось. Всякий раз, когда мы выходили из дома, не важно куда, она говорила: „Подождите минутку“ и произносила короткую молитву о нашей безопасности…»
Детство помнилось Нэнси совсем не так, как Мэрилин: «Мы росли на свежих помидорах, кукурузе, арбузах, зеленых бобах и тыкве. У нас в саду было полно слив, яблок и лимонов. Было одно огромное фиговое дерево, на которое любили залезать Норма Джин и Лестер — наш брат, единственный, кого мама и отец официально усыновили. Они затаскивали туда одеяла и делали там себе домик. У нас были цыплята и кролики, и папа даже купил козу, потому что у некоторых из нас в раннем возрасте была аллергия на коровье молоко. Нам не нужно было часто ходить в магазин, но в тех случаях, когда мы туда отправлялись, папа вез нас на своем „Форде“ модели „Т“, и мы сидели в машине, пока мама и отец делали покупки. Мы играли на улице, пели любимые песни, а иногда папа рассказывал нам разные истории. Еще сохранилось детское воспоминание, что в дождливые дни нам приходилось сидеть дома, и мы делали домик под столом в столовой, переворачивая стулья и ставя их на стол, чтобы получились стены. Затем все это накрывалось одеялами. Мама даже иногда позволяла нам там завтракать. Норме Джин все это очень нравилось».
Рисуется картинка почти идиллическая. Но в 20-е — 30-е годы на всей планете насчитывалось не так уж много противников телесных наказаний, и Ида Болендер не принадлежала к ним. Отшлепать или отстегать ремнем провинившегося ребенка она почитала за педагогическую норму, более того — за священный педагогический долг.
Однажды Делла Монро увидела из окна своего дома, как Ида задала трепку Норме Джин — девочка, которой не сравнялось еще и года, опрокинула миску с кашей, которой ее кормили за столиком в саду. Возмущенная бабушка пулей перелетела дорогу, чтобы вступиться за внучку. С тех пор Ида Болендер начала опасаться соседки.
Возможно, именно этими страхом навеяна кочующая из книги в книгу, из статьи в статью жуткая история — о том, как обезумевшая Делла якобы пыталась придушить подушкой 13-месячную Норму Джин. «Помню, я проснулась. Мой сон прервался, я боролась за жизнь. Что-то давило на лицо. Может быть, подушка. Я сопротивлялась изо всех сил», — рассказывала Мэрилин. Реальное это воспоминание или ложное, позднейшее, навеянное словами опекунши? Мы не знаем.
В пересказах разнятся даже внешние обстоятельства дела.
То ли Делла Мэй забрала к себе внучку на несколько послеполуденных часов, как делала регулярно, а Ида зашла за Нормой Джин и заметила нечто неладное. Что именно — еще вопрос. По одной из версий — всего лишь закашлявшегося и покрасневшего ребенка. Возможно — бабушку, поправлявшую подушку запутавшейся во сне внучке.
То ли Делла ворвалась в дом соседей, выбив локтем дверное стекло, и фурией кинулась к малышке, — и перепуганные Болендеры вынуждены были вызвать полицию.