От него самого не пахло – только от пальто, сухо, заскорузлой грязью.
«Давайте сделаем вот как, – сказала Валя, – Мы с вами сейчас зайдем в магазин. Я дам вам свой кошелек и буду ждать в предбаннике. Вы купите, что захотите, но только в пределах тысячи рублей, иначе уже мне придется не есть два дня, а на выходе кошелек вернете. Хорошо?»
Он тупо кивнул и не сразу пошел за Валей, пару раз подзывавшей его, точно собаку. Она недолго ждала. От растерянности, очевидно, он купил только гроздь бананов, йогурты и консервы – что смог взять в охапку. Вале пришлось лезть за кошельком в карман его пальто. Затем она подставила пакет со своими продуктами, и он разжал объятия.
«Все равно мы зайдем ко мне – я живу неподалеку. Вам необходимо привезти себя в порядок. Помыться… Я что-нибудь приготовлю…»
Он смотрел на нее то ли с опаской, то ли с упреком, то ли с жалостью. Вернее, на нее смотрел кто-то новый, не тот, который извинялся за свой голод, брал у нее деньги и прижимал к себе смехотворную еду. Валя опустила глаза, потому что уже не он стоял перед ней, а она перед ним.
«Вы это… на самом деле?» – спросил он почти шепотом.
«А что тут такого?» – сказала Валя, как провинившаяся.
«Вы не издеваетесь?» – продолжал издеваться он.
Валя готова была заплакать, но тут он стал суетливо и нежно просить прощения, хотел взять у Вали пакет (она не дала) и потом пошел за ней, как будто нарочно чуть отставая и с невыносимой благодарностью на нее взглядывая.
По пути Валя занимала спутника разговором.
«Вы простите, я, наверное, вас травмировала с этой тысячей, когда сказал, что не смогу есть два дня. Я вовсе не бедствую. Просто я тщательно рассчитываю бюджет. Знаете, я экономлю не на качестве, а на количестве. Сейчас у меня такой непростой период в жизни… Мне материально помогают родители. Они недалеко живут. А брат еще ближе. Вот, как я планирую свой бюджет… Сегодня воскресенье. Я рассчитала, что если всю неделю питаться только овсянкой, лапшой и черным хлебом, то можно позволить себе потратиться на бельгийский горький шоколад, а часть денег отложить в резервный фонд для покупки книг. Мне нужны книги. Я же не смотрю телевизор!»
У подъезда он опять замялся, тогда Валя подошла и тронула локтем той руки, которую занимала ноша, его локоть.
«Вы святая», – сказал он обреченно.
«Не знаю. Может быть»
На лестничной клетке он стал озираться и как будто думал сбежать. Валя сделала вид, что не замечает. Ей не хотелось выглядеть настырной.
Валя сразу прошла с пакетом на кухню. Гость прирос к коврику у порога, точно наказанный, не позволяя себе осмотреться, недоверчиво держа взгляд при себе, как держал у груди еду. Валя встала посреди прихожей, опустив и сцепив руки.
«Давайте знакомиться, – сказала она мягко и немного педагогически, – Меня зовут Валя»
«Алексей… Алексеевич»
«Очень приятно, Алексей Алексеевич. Сейчас я дам вам таз, куда вы положите вашу одежду перед тем, как пойти в душ. Только у меня, извините, совсем нет мужских вещей!. Но я знаю, как мы этот момент уладим. Извините, я слишком командую?»
Алексей Алексеевич помотал головой. Его все прочнеющая скованность мучила Валю.
Она села к телефону и набрала номер, перед этим жестом отправив гостя в ванную.
«Алло, Миша, привет; ты не очень занят в ближайшее время? Дело срочное. Понимаешь, у меня тут один опустившийся… или поправший в трудные обстоятельства… интеллигентный человек… Его одежда совершенно вне кондиции. Может, у тебя найдутся какие-нибудь ненужные, но в хорошем состоянии вещи? Ты не мог бы подвезти? Только поскорее, потому что он как раз сейчас моется. Алло? Миша?…»
«Так и думал. Опять обострение. Права была врачиха Кузнецова: рано, рано давать испытательный срок! Но отца с матерью разве проймешь… Гони его, дура, слышишь, гони…!»
Валя положила трубку. Она пошла на кухню и поставила разогреваться в микроволновку лоток с готовой лапшой, затем встала у двери ванной.
«Можете взять большое полотенце! Если вы не брезгуете…!»
Она только не вывернула гардероб наизнанку в поисках мало-мальски подходящего покрова, пока слово не привело ее к диванному покрывалу. Валя помнила, где и как они с мамой покупали его, хотя ей было тогда лет девять. Мама тогда немного бредила расцветкой «под леопарда». Взвалив на себя покрывало, Валя опять подошла к двери ванной и дождалась, когда оборвется шум.