– Ага, – вновь протянул констебль Пэлк.
– Да скажите же наконец, констебль, – воскликнула мисс Марпл, – в чем вы подозреваете мистера Спенлоу?
– Не следовало бы ничего утверждать на данной стадии расследования с полной определенностью, но мне сдается – заметьте, я не называю имен, – будто кто-то ловко старается уйти в кусты.
– Мистер Спенлоу? – задумчиво произнесла мисс Марпл.
Ей нравился мистер Спенлоу. То был худощавый, низенький человечек, речь которого всегда была строгой и вместе с тем чрезвычайно светской; его как бы окружала аура респектабельности. Казалось странным, что ему пришлось перебраться в деревню, ведь было ясно, что всю свою жизнь он провел в городах. Но мисс Марпл удалось однажды узнать, в чем дело: «Еще когда я был мальчишкой, – признался он ей, – мне хотелось когда-нибудь перебраться за город и развести сад. Я всегда испытывал своего рода привязанность к цветам. Да и моя жена, кстати, раньше владела цветочным магазином. Там я и увидел ее в первый раз».
Едва прозвучали эти сухие слова, как завеса повседневности вдруг приподнялась, и за нею открылась романтическая картина: другая, помолодевшая миссис Спенлоу прогуливалась там на фоне цветов.
Однако на самом деле мистер Спенлоу не знал о цветах совсем ничего. Он понятия не имел о таких вещах, как семена, подрезка, высаживание в грунт, различия между однолетними и двулетними растениями. У него в голове сложился некий абстрактный образ – образ уютного садика позади виллы, усеянного яркими, благоухающими цветами. И он попросил мисс Марпл – почти жалостно – стать его наставницей, а впоследствии часто задавал ей вопросы и заносил ответы в маленький блокнот.
Человек он был уравновешенный. Собственно, потому им и заинтересовалась полиция. С терпением и настойчивостью она собирала всевозможные сведения о покойной, и вскоре они стали достоянием всей деревни Сент-Мери-Мид.
Покойная миссис Спенлоу когда-то давным-давно работала служанкой в богатом доме. Она уволилась, когда вышла замуж за младшего садовника, и они вместе открыли в Лондоне цветочный магазин. Дела по части торговли шли хорошо, чего нельзя было сказать о здоровье садовника, который начал прихварывать и в конце концов умер. Его вдова занялась магазином и поставила торговлю на широкую ногу. Дела шли все лучше и лучше. Затем она продала его за очень хорошую цену и во второй раз отправилась в плавание по волнам супружества, на сей раз вместе с мистером Спенлоу, ювелиром средних лет, стоявшим во главе небольшого и не слишком процветающего семейного дела. Спустя некоторое время они его тоже продали и переселились в Сент-Мери-Мид.
Миссис Спенлоу была дамою обеспеченной. Доходы от принадлежавшего ей цветочного заведения она, согласно собственным словам, вкладывала, «посоветовавшись с духами», то есть в самые разные предприятия. Духи, как это ни удивительно, давали ей исключительно здравые советы.
Все капиталовложения приносили хорошую прибыль, порой превосходившую самые смелые ожидания. Но, несмотря на постоянно возрастающую веру в духов, миссис Спенлоу в основном удавалось избегать общения с медиумами и уклоняться от участия в столоверчении – наоборот, она совершила молниеносный побег в область некой туманной религии индийского происхождения, коей предалась тем не менее всею душой и которая основывалась преимущественно на разнообразных формах глубокого дыхания.
Однако к тому времени, как миссис Спенлоу прибыла в Сент-Мери-Мид, в ее духовной жизни наступил новый период, который следовало бы назвать рецидивом ортодоксального англиканства. Она часто и подолгу бывала в доме священника и усердно посещала церковные службы. Покровительствовала местной торговле в лице нескольких деревенских лавочников, интересовалась тем, что происходит в округе, а также играла по маленькой в бридж. Обыкновенная сельская жизнь. И вдруг ни с того ни с сего убийство.
Полковник Мелчетт, главный констебль, вызвал инспектора Слэка.
Слэк имел репутацию полицейского, не ведающего сомнений. Если какая-то мысль приходила ему в голову, он был твердо уверен, что она правильная. Не сомневался он и теперь.
– Виноват муж, – заявил он.
– Вы так считаете?
– Совершенно уверен, сэр. Да на него достаточно только взглянуть. На лбу написано: «Убийца». Ни малейших признаков горя или какого-либо другого человеческого чувства. Вернулся к дому, зная уже, что она мертва.
– А не пытался ли он хотя бы разыграть из себя обманутого мужа?
– Кто угодно, только не он, сэр. Слишком гордый. Некоторые джентльмены не способны ломать комедию. Это упрямство.
– Другие женщины? – осведомился полковник Мелчетт.
– Не удалось обнаружить следов ни одной из них. Конечно, он хитрая бестия. Умеет спрятать концы в воду. Насколько я понимаю, он был просто сыт по горло своей женой. У нее водились деньжата, и, я вам доложу, ладить с ней было непросто – у нее одна сумасбродная фантазия вечно сменяла другую. Он хладнокровно решил избавиться от нее и зажить одному припеваючи.
– Пожалуй, такое вполне можно предположить.
– Голову на отсечение, так оно и было. Тщательно разработал план. Выдумал телефонный звонок...
– Не удалось выяснить, действительно ли ему звонили? – оборвал его Мелчетт.
– Нет, сэр. Это значит, либо он лжет, либо звонили из телефонной будки. В деревне лишь два телефона-автомата: на станции и на почте. Почта сразу отпадает. Миссис Блейд запоминает каждого, кто входит и выходит. Станция не исключена. Поезд приходит в два двадцать семь, и тогда на ней бывает народ. Но главное в том, что он сам утверждает, будто ему звонила именно мисс Марпл, чего никак быть не может. Звонили явно не из ее дома, а сама она уходила на заседание женского общества.
– А как вы относитесь к вероятности того, что мужа намеренно решил убрать с дороги кто-то, задумавший убить миссис Спенлоу?
– Кажется, вы намекаете на молодого Теда Джерарда, сэр? Я поработал и с ним; что в его случае против нас, так это полное отсутствие мотивов. Похоже, ему не достанется ничего.
– И тем не менее он весьма неприятный субъект. Старая история с присвоением чужого имущества лежит заметным пятном на его репутации.
– Я вовсе его не выгораживаю. Но все-таки нужно отметить, что он пошел тогда к своему боссу и откровенно во всем признался. А его наниматели поступили далеко не мудро.
– Из оксфордской шатии, – охарактеризовал Теда полковник Мелчетт. – Как там у них учат в их секте – «абсолютная честность, чистота, любовь и самоотвержение»?
– Да, сэр. Осознал вину, решил действовать напрямую и признаться в том, что стянул деньги. Обратите внимание, я не утверждаю, что здесь не могло быть какой-то хитрости с его стороны. Возможно, он догадался, что его подозревают, и решил сыграть на чистосердечном раскаянии.
– У вас чересчур скептический склад ума, Слэк, – заметил полковник. – А вы, кстати говоря, беседовали с мисс Марпл?
– А какое она имеет ко всему этому отношение, сэр?
– Да, в общем-то, никакого. Но ведь она, знаете ли, в гуще событий, и до нее доходят многие сведения. Почему бы вам не пойти и не поболтать с ней? Она очень наблюдательная старушка.
Слэк переменил тему разговора:
– Я хотел спросить у вас одну вещь, сэр. Фирма, предоставляющая услуги ювелира на дому, где начал карьеру подозреваемый... Помните дело о краже драгоценных камней в квартире сэра Роберта Аберкромби? Пропали изумруды, стоившие уйму денег. Их так и не нашли. Я просматривал материалы; должно быть, это произошло, когда там служила эта Спенлоу, хотя в то время она, наверное, была совсем девчонкой. Она не была замешана, как вы думаете, сэр? Спенлоу, знаете ли, тогда был одним из тех грошовых ювелиров... так, паренек, выполняющий роль ширмы.