Артур подошел к нему и ударил его по лицу. Мордред упал, но тут же поднялся. Губы у него были разбиты в кровь.
— Моя душа тебя не касается, — гневно сказал Артур, — будь то собственность моя или Морганы. Ты оскорбил меня своей непрошеной заботой. Ступай!
Мордред наклонился, схватил ударившую его руку и, поцеловав ее, вышел. Удрученный Артур бессильно опустился на ложе.
Через несколько месяцев, завершив мирное преобразование провинции и вновь назначив Ивейна управлять ею, король отплыл в Логрис вместе с остатками своей кавалерии. Поход продолжался семь лет. Пройдя через войну, где необходимость действовать отгоняла навязчивые мысли, Артур возвращался в Кардуэл без всякой радости, с ощущением безбрежности своей печали.
Вернувшиеся из Оркании боевые корабли вошли в порт Кардуэл в конце 499 года. Придя во дворец, Артур сразу же направился к королеве Гвиневере — скорее из вежливости, чем по любви. Ее предупредили о возвращении короля из похода, и она ожидала его в своих покоях одна, отослав всех слуг. Ей было тогда двадцать четыре года, и красота ее достигла такой обольстительно-чувственной зрелости, что Артур невольно ощутил влечение, отразившееся во взгляде.
— Будет только справедливо, — сказал он, — если ты отвергнешь меня, как я отверг тебя восемь лет назад.
Вместо ответа она раздела его и увлекла на ложе. И королю, удивленному дерзостью ее причудливо-сладострастных фантазий, которые она удовлетворяла с необыкновенной легкостью и искусством, почудилось, будто перед ним совершенно незнакомая женщина, чье тело способно дарить самые восхитительные мгновения, утоляя вспыхнувшую похоть. Он получил несказанное наслаждение, которое почти лишило его сил и повергло в смятение. Казалось, Гвиневера испытала не меньшее удовольствие, чем он.
— На тебя подействовало время? — спросила она. — Время или война?
Он не ответил.
— На меня подействовало время, — продолжала она. — Нет, оно не добавило мне знаний или мудрости, а просто убило во мне все детские обиды и иллюзии. Я поняла, что не могу заменить тебе самый могучий и самый обольстительный дух всего западного мира, который обитает в столь же дивном теле. Но ведь тело двойственно, ибо в нем есть и человеческое, и вещественное. Человеческое, ибо дух выражает себя через него, создавая ту оплодотворенную вдохновением почву, на которой произрастает любовь. Вещественное, ибо служит оно для удовольствия, не ведающего законов, правил и временных границ. Но любую вещь можно заменить другой. Духом я быть не могу, а потому решила стать вещью, чтобы завоевать тебя и убедить, что тело мое способно заменить тело Морганы. К необходимости добавилась и склонность, ведь я люблю плотские радости. Только одной наукой я могу и хочу овладеть — это наука удовольствия. Я усвоила ее. О своем долге королевы я не забыла, и ни один из твоих подданных не предавал тебя на моем ложе, ибо они поклялись тебе в верности и любви, за что ты платишь им ответной любовью, поэтому я ощущаю свой долг королевы больше по отношению к ним, чем к тебе, ведь ты меня не любишь и, следовательно, не смеешь взывать к долгу жены. Свою науку я осваивала с рабами — женщинами и мужчинами. Эти люди-вещи словно созданы для этого: кому, как не им, преподавать подобную науку? Вместе с ними я предавалась самым разнузданным оргиям, но двигала мною не похоть, а страстное желание научить свою плоть привлекать твою. Итак, за эти восемь лет притязания мои возросли, ибо мне мало быть королевой, о чем я говорила тебе прежде. Теперь я хочу быть твоей шлюхой.
Артур смотрел на нее, не говоря ни слова. Почувствовав еще более сильное желание, он вновь овладел ею. Через некоторое время она поникла в его объятиях со словами:
— Как тяжко мне, что я не могу забыться в любви, когда столь великую радость подарил мне такой человек, как ты.
Артур прижал ее к себе. Потом оделся и ушел. Гвиневера не сводила глаз с двери, за которой он исчез, и во взгляде ее была надежда, смешанная с ненавистью. Она произнесла:
— Ты меня полюбишь.
В середине 500 года Артур, детально и тщательно обследовав все области Британии с целью их преобразования, вплотную занялся отношениями Логриса с внешним миром и решил принять одного за другим всех иноземных послов. В списке, представленном ему одним из придворных должностных лиц, значилась женщина по имени Бондука — посланница Авалона и королевы Морганы. Артур выразил желание немедля поговорить с ней, и ее тотчас пригласили в королевские покои. Посланнице было на вид около сорока лет, на ее красивом и строгом лице запечатлелась смешанная с печалью мудрость, которая отличает тех, кто слишком рано познал страдание. Она склонилась перед Артуром и произнесла: