Вскоре появились враги и начали плотно сомкнутыми шеренгами спускаться в долину. Сначала они увидели в тумане какие-то плотные ряды. Затем солнечные лучи очистили низину. Окутавшие землю облака испарились, и сталь заблистала тысячами огней. Каледонцы застыли в неподвижности и безмолвии. Они увидали перед собой огромную армию Логриса. Мерлин, галопом подскакав к ним, остановил коня перед вождями. И крикнул им:
— Посмотрите на меня. Я — Мерлин. Я вернулся из страны, откуда нет возврата, чтобы призвать к жизни воинов, павших при Камланне. Вот они стоят перед вами — как и прежде братья. Они ждут вас. Логрис и Круглый Стол бессмертны. Вы же умрете страшной смертью.
Он выхватил меч Артура и поднял его над головой. Его лезвие сверкнуло в солнечных лучах. Тогда пять тысяч конных логров испустили старинный боевой клич Утера: «Пендрагон!» И крик этот был так силен, что казалось, будто кричали пятьдесят тысяч глоток. Он прокатился по равнине и заполнил собой все вокруг. И ужас обуял врагов. Охваченные паникой, они отхлынули в беспорядке. Всадники скакали по телам пеших воинов. Каждый прорубал себе дорогу ударами меча. У стены стало еще хуже. Толпы людей устремлялись к проходам, сталкивались и давились, разбиваясь, подобно бурной реке, вздувшейся от схлестнувшихся вод перед слишком узкой для нее горловиной. Многие были задавлены и затоптаны. И вскоре на равнине Камланна не осталось больше ни одного живого каледонца. Армия бежала в Горру, даже не вступив в сражение, но потеряв около двух тысяч воинов.
Приветствуемый ликующими криками, Мерлин вернулся в лагерь. Логры радовались, как дети, казалось позабыв о своей скорби, как если бы их товарищи, гниющие, словно казненные у своих позорных столбов, были живы и могли разделить их торжество.
И тогда из королевского шатра вышел Артур. Очнувшись при победных воинских кличах, он нечеловеческим усилием порвал свои путы. Через повязку кровь сочилась из его ран, заливая грудь и живот. Он как зачарованный смотрел на свою армию, восставшую из мертвых. Внезапно пред глазами его возник безбрежный Логрис, бессмертный Мерлин, бесконечный закон Стола. И с этим видением он умер.
Раздавленный горем Ланселот стоял в королевском шатре между двумя ложами, на которых покоились тела Артура и Мордреда. Вместе с Лионелем, Богортом и двенадцатью тысячами воинов он прибыл на заре следующего после разгрома каледонцев дня. Мерлин, взглянув на него с гневом и любовью, вышел из шатра без единого слова. Бойцы Арморики смешались с уцелевшими воинами Логриса, чье ликование сменилось отчаянием, и все они неотрывно смотрели на армию мертвецов, которые гнили, стоя на своих постах, словно предписано им было нести вечную караульную службу на северной границе.
За ночь ветер переменился и задул с юга. Все более усиливавшееся смрадное зловоние достигло тех, кого каледонцы оставили в арьергарде, чтобы наблюдать за передвижениями врага. В удивлении они вернулись назад и, укрывшись за стеной, стали ожидать рассвета. Когда солнце осветило лагерь, они поняли, что были обмануты — и послали гонцов вдогонку бегущей армии, которая тут же развернулась в обратном направлении. В середине дня двадцать тысяч воинов подошли к твердыне Адриана, все еще заваленной трупами. Увидев зримое свидетельство своей постыдной паники, они решили жестоко отомстить.
Мерлин, Ланселот, Лионель и Богорт смотрели, как враги выстраиваются в боевом порядке вдоль стены. Мерлин сказал своим спутникам:
— Логрис мертв, поэтому всякое сражение становится бессмысленным. Возвращайтесь на свои земли и сделайте так, чтобы в Арморике ожил и усилился закон Стола.