Это в конечном счете все — что у меня есть.
Я смотрю на Дольний Лес, замок на Озере Дианы, на крепостные стены Треб, на Авалон, на небо и на море. И я не вижу ничего, кроме трех гробниц и смерти человека — и торжествующей силы лета.
Моргана
Перевод Елены Мурашкинцевой
От автора
Поскольку «Моргана» являет собой некий антипод Круглого Стола, воплощая темную изнанку его основателя, я перенес из «Мерлина», написанного десять лет назад, около двадцати страниц — общих для обоих повествований, хотя некоторые пришлось слегка изменить. Главным образом, это полезные для понимания «Морганы» диалоги, в переделке которых не было нужды, а также отдельные описания. Помимо резонов чисто практических, такая перекличка между двумя текстами отражает двойственность их появления на свет: в романе Моргана порождена Мерлином, потому что он ее учитель; в моей же писательской работе книга о мятеже порождена книгой об утопии.
Я использовал римские меры, исходя из обоснованного или неоправданного предположения, что кельтские королевства унаследовали их от римской империи. «Фут», «миля» и «фунт» представляют собой перевод римских терминов, но слово «югер» остается латинским, поскольку в музыкальном отношении оно звучит гораздо лучше, чем французское «жюжер» — для моих ушей это просто какофония. Вот чему соответствуют римские меры:
Фут = 0,29 м
Миля (тысяча шагов) = 1480 м
Югер = 25 аров, или 2500 м²
Фунт — 0,327 кг
Кардуэл
(460–478)
Военачальники бриттов выстроились в полумраке вдоль стен. Здесь были победители и побежденные: вожди Логриса и Уэльса, а также вожди завоеванных Утером или принужденных войти в союз земель, которые явились из страха перед королем или из любви к нему, — сыны всех племен громадной страны, лежащей к югу от стены Адриана и объединенной вновь силой оружия, как некогда это сделали римские легионы. Они ожидали в большой зале Кардуэльского замка, их лица, одежда, оружие то появлялись в бликах света, то пропадали в темноте, и это чередование смутных контуров с четкими линиями усиливало исходившее от них звериное начало — дикость, оцепеневшую в неподвижном безмолвии.
В середине залы, на самом свету, стояли две маленькие девочки в белых туниках — дочери Игрейны, находившиеся под неусыпным присмотром двух королей из числа союзников. Старшей, Моргаузе, было три года — ее держал за руку Лот, юный принц Орканийский. Младшей было два, и она стояла одна, широко раскрыв свои громадные зеленые глаза. Ее охранял могучий воин в расцвете сил — Леодеган, король бригантов.
Моргана.
Створки огромных дверей распахнулись, и в залу хлынул боковой поток света, проложивший бледно-золотую дорожку на полу, которая соединилась со срединным потоком света, проникавшим сквозь высокие окна. Трубачи приставили ко рту свои изогнутые букцины, и варварские звуки вонзились в уши, заполнив собой все пространство. Через порог переступили трое. Первый — гигантского роста воин с благородными чертами лица, излучавшего мощь и свирепость дикого зверя, проницательность полководца и природное великодушие. Великий король Утер. Утер-Пендрагон, завоеватель. Вторая — королева Игрейна, красивейшая женщина Британии, которую Утер похитил вместе с двумя дочерьми в самом начале войны между Логрисом и Думнонией, которой он овладел задолго до того, как убил ее супруга-короля при осаде Тинтагеля. Ее округлый живот указывал на последние месяцы беременности. И третий — почти равный Утеру ростом юноша лет пятнадцати, чье пленительное лицо осеняла какая-то извечная печаль, а в глазах светился необыкновенный ум, способный, казалось, проникнуть в тайну любого живого существа и любой вещи материального мира. Все бриттские племена почитали, боялись, а порой и ненавидели его, ибо, не уступая Утеру властью, он превосходил его мудростью и решимостью. Его называли Мерлином и еще «сыном дьявола» — за таинственное и внушающее ужас появление на свет, за раннюю зрелость и нечеловеческие познания. Называли его также «творцом королей», потому что именно он утвердил Утера на троне Логриса, а затем Уэльса — своего наследственного владения. И это он поставил Леодегана с Лотом во главе их племен.
Утер остановился в центре залы, Игрейна встала рядом, а Мерлин — прямо перед ними. Он произнес:
— Утер-Пендрагон, отдаю тебя Игрейне. Игрейна, отдаю тебя Утеру.
По его знаку двое рабов принесли жаровню и кубок, до краев наполненный водой. Игрейна провела рукой над огнем и смочила ее в воде, согласно древнему римскому обряду.