Камелот.
В память о годах своего детства, проведенных невдалеке отсюда, в доме Эктора, Артур построил второй Круглый Стол в крепости дуротригов. Приняв решение разослать своих наместников в разные концы государства, с тем чтобы не быть застигнутым врасплох и в силу необходимости утверждать повсюду свое присутствие, он в то же самое время решил установить Круглый Стол в каком-нибудь новом месте, связанном только с его именем, — месте суровом и ненаселенном, которое стало бы символом и воплощением нового идеала.
Второй Стол был больше первого, и за ним заседало еще больше достойных мужей. Там были не только старые вожди, служившие еще Утеру, но и их старшие сыновья, а также молодые вожди, избранные взамен погибших. Среди них было пять королей: Артур, Леодеган, Лот, Бан из Беноика и Богорт из страны гонов. Кроме того, сидеть за Круглым Столом Артур назначил еще нескольких человек, которые не были ни королями, ни вождями, но которым он хотел оказать эту честь; среди них был Кэй, сын Эктора.
Собрав их впервые в Камелоте, в присутствии Мерлина, Артур сказал им:
— Это собрание является королевской особой во многих лицах. Я — лишь часть вас. Вы — настоящий Артур Логрский. Так разделил я свое тело за этим Круглым Столом, как это сделал Христос за столом Его Последней Вечери. Вы — смертные члены бессмертного тела. И тело это через насилие и любовь оплодотворит землю. Вы должны будете вспахать ее мечом, бросить в отверстые раны ее семена вашей души и оросить ее кровью вашей. И будет у вас два врага и две ночи, ибо поведете войну не токмо против мрака и невежества варварских народов, но и против той тьмы, что внутри вас. Осветит же пути ваши огонь страстной любви, зажженный пятьсот лет назад на Востоке и горящий теперь в Камелоте. И говорю я вам, что огонь этот станет пожаром, пожар — зарей, а заря — ярким светом нового дня, который воссияет над миром. И так — смертные — победите вы смерть. Но если вы отступитесь и предадите, то умрете, мы все умрем, и неразгаданный бездушный мир сотрет наши следы.
И Моргана, которая слушала Артура из соседней залы, как некогда внимала Мерлину во время учреждения первого Стола, улыбнулась — удовлетворенно и презрительно.
Артур проходил через залы дворца в замке Иска, следуя за домоправительницей, повелевавшей слугами и рабами. Она открыла ему спальные покои, отступила в сторону, пропуская его внутрь, и, закрыв за ним двери, удалилась. Моргана возлежала на ложе триклиния, перед низким столиком с драгоценной посудой, чья королевская роскошь лишь подчеркивала простоту блюд, приготовленных для вечерней трапезы. Молодая женщина была одета в длинное платье без рукавов: прикрывающие плечи полоски ткани скрещивались на груди, собираясь над поясом в складки. На ногах у нее были сандалии из тонкой кожи, подвязанные к лодыжкам ремешками. Артур не мог отвести от нее взора, безмолвно любуясь властной и опасной красотой, так поразившей его в их первую встречу на дороге из Кардуэла в Иску. Она также вглядывалась в него, с одобрением рассматривая прелестное лицо, в котором узнавала некоторые черты своего, унаследованные от их матери Игрейны, оценивая стройность его высокой фигуры, сочетавшей воинскую мощь с изяществом юности. На нем были короткая туника и длинный, распахнутый на груди плащ — алого цвета и расшитый золотом, что указывало на его положение вождя и триумфатора, подобно римской, украшенной пальмами тоге. Обут он был в легкие калиги — сапожки из мягкой кожи. Моргана жестом предложила ему возлечь на правое угловое ложе. Артур расстегнул фибулу, державшую плащ, который соскользнул на пол, но на ложе не возлег, а просто сел. Моргана, приподнявшись на локте, последовала его примеру.
— Надеюсь, — сказала она, — ты не будешь на меня в обиде за скудость трапезы, которую я пригласила тебя разделить со мной. Это ужин не короля, а философа.
— Наш общий наставник, — ответил Артур, — научил меня презирать радости чревоугодия. Я добавил к этому воздержанность воина. Цену в моих глазах имеет не пища, а то, с кем делю ее.
— Король, воин и философ. Так говорил о тебе Мерлин. Твоя слава воина и короля за короткий срок утвердилась во всем западном мире. Но философ ли ты, Артур?