Я, разнежившись от его мягких прикосновений, внесла поправку в сегодняшний ляп:
— Беру свои слова обратно, в вас можно влюбиться и просто так. Долго и нудно копать не требуется.
— И что поспособствовало смене вашего мнения? — он подул на мое левое плечо и продолжил заниматься предплечьем.
— Ваши руки, прохладные и божественные. Мммм, уверена, ваши пациенты уходили довольными. Особенно женщины.
— Может быть, — не стал он хвастать. Молчал с минуту, к этому времени я постепенно перестала соображать кто я и где я, и вот тут он решил поинтересоваться: — А у вас есть опыт влюбленностей в малознакомых?
— Да.
— И как это было, в каком возрасте?
Отнекиваться или отмалчиваться бессмысленно и глупо в какой-то мере, с той далекой поры прошло столько же времени, что и секретом уже не является. Пожав «живым» плечом, ответила:
— В мои 18 лет. По самые уши за два месяца в парня из параллельного класса.
— Он давал какие-нибудь обещания?
— Звезд с небес не обещал. Но я, как дура, ждала его из армии уверенная в том, что после дембеля мы подадим заявление в ЗАГС и съедемся… — как сейчас вспомнила, какое платье я рисовала в своем воображении, какую роспись выведу, соглашаясь на брак, и как рассажу гостей в студенческой столовой.
— Не съехались? — его вопрос вернул меня из пустых воспоминаний.
— Нет. За время службы, его родители переехали под Питер. Поэтому сразу после дембеля он вернулся не в Щербинки, а к ним. Мне же из-за экзаменов вырваться удалось через полтора месяца. Ущемленная его молчанием я приехала без предварительного звонка…
Владимир взялся промазывать кремом вторую мою руку. Пересел и задал вопрос: — И что произошло?
— А к тому времени он закрутил роман с соседский девчонкой. Назвал невестой и очень быстро обрюхатил.
И молчу, потому что вспоминать, как я свою жизнь загнала в чулан учительской и запретила высовываться, было досадно. Но Владимир видимо не привык к некоторой недосказанности:
— И это все? Больше никаких влюбленностей, далее голый расчет?
— Нет… Затем семь лет отчаяния и боли, которые школа и дополнительные занятия с детьми глушили, но не особенно. После незначительное прозрение и соответствующая паника — я одна, да как же так?! И следом два года безрезультатного поиска достойного человека.
Мой тяжелый вздох он оборвал новым вопросом: — Нашли?
— Нет. Мое отчаяние завершилось поимкой хоть какого-нибудь жениха, лишь бы мужиком был. — Голос незаметно стал глухим, все же обиду на Максимилиана я затаила нешуточную и до сих пор с ней не разобралась. А зря… — Мужиком он не был, во всяком случае, со мной. Все это время он спал с одной из моих учениц, а дождавшись ее 18-летия, объявил: «ухожу!»… И ушел, правда, не сразу… — смешок перешел во вздох.
— Вы его останавливали? — не угомонился босс с очень нежными руками. Что ж в счет его мучений не буду скрывать, свою не сложившуюся семейную жизнь.
— Как раз, наоборот, на развод подала я. А далее… раздел имущества в его пользу и мой возврат домой с небольшим приобретением.
— Каким?
— А… с болячкой на нервной почве. Вот и вся моя любовь. — Я бросила взгляд на часы, которые милосердное начальство сняло перед процедурами, и заметила. — Босс, вам пора идти.
— Выгоняете?
— Да, время. — Пожаловалась я. — Выгоняю и с огромной неохотой, у вас прекрасные прохладные руки. Но мы здесь не для этого, собирайтесь.
— Жаль…
— А зря сожалеете. — Я повернула к нему голову и улыбнулась. — Вы сейчас удостоитесь нового взгляда на развитие журнала под другим углом.
— Надеюсь. — Мужчина медленно поднялся с кровати и, осмотрев меня, улыбнулся той самой очаровательной улыбкой.
— Будьте уверены, и про слона не забывайте. — Я подмигнула, вытягиваясь на белой простыне с довольной улыбкой: запах спрея уже не раздражает, ожоги не пекут, живот не урчит и глаза сами собой закрываются.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Он, прихватив вещи, ушел принять душ и переодеться в ванную. Вышел минут через тридцать, к этому времени я опять задремала. — Татьяна?
— Мммм?
— Я проведаю вас через час, может быть через два. А пока не ушел, вы чего-нибудь хотите? — забота, прозвучавшая в его голосе, мне определенно понравилась.
После почти полного расслабления чуть не ответила: вас, ваши прохладные руки опять на мою многострадальную шкурку, ваш голос и ваш интерес, а еще мартини и для фона песня Френка Синатры «Strangers in the Night». Размечталась, подвела я итог и, прочистив горло, ответила: