– Верю, добрая моя Беатриса, однако нам обеим не следует забывать совет, который дал нам духовный наставник после исповеди. Если вспомнить, как часто ему приходится прощать наши многочисленные прегрешения, то вряд ли мы достойны столь лестных речей. А что касается моей свадьбы, то знай: я согласилась на нее лишь после здравых размышлений, как наследница трона.
– Разумеется, моя добрая повелительница, высокочтимая госпожа! Я счастлива, что высокий долг заставил вас остановить свой выбор на короле Сицилии, тем более счастлива, что все мои друзья в один голос утверждают, будто из его спутника, дона Андреса де Кабрера маркиза де
Мойя 20 , при всей его ветрености и легкомыслии тоже выйдет превосходный муж для Беатрисы де Бобадилья!
Сдержанная и гордая Изабелла все же имела наперсниц, и у нее тоже были минуты откровенности; Беатриса принадлежала к числу ее ближайших подруг, и как раз сейчас пришла такая минута. Поэтому Изабелла только улыбнулась в ответ на шутливую речь Беатрисы и, отведя прекрасной рукой темный локон с ее лба, заглянула ей в глаза, как растроганная мать смотрит на своего ребенка.
– Если ветреник женится на такой же ветренице, то твои друзья правы, – проговорила она. Затем, немного помолчав, словно вдруг охваченная глубокой задумчивостью, она продолжала уже совсем иным, серьезным тоном, хотя робость, затуманившая ее лицо, и нежное сияние глаз свидетельствовали, что сейчас она говорит скорее как женщина, а не как королева, озабоченная только благом своих подданных. – Никогда не думала, что я, инфанта Кастильская, буду так смущена предстоящим свиданием! Но чем ближе этот час, тем больше я волнуюсь. Тебе, моя верная Беатриса, я признаюсь: будь король Сицилии так же стар, как
20 Андрес де Кабрера маркиз де Мойя и его будущая жена Беатриса были надежными помощниками Изабеллы в ее борьбе за престол.
дон Альфонс Португальский, так же хил и женоподобен, как монсеньор де Гиень, короче – будь он не столь молод и привлекателен, встреча с ним не вызывала бы у меня такой неловкости.
– Какое странное пожелание, сеньора! Признаюсь, я бы не хотела, чтобы мой дон Андрес был хотя бы на час старше – возраст у него, по-моему, самый подходящий – и уж тем паче, чтобы этот честный рыцарь утратил хоть одно из своих достоинств, телесных или духовных, которыми можно гордиться.
– Но ведь у тебя, Беатриса, совсем другое положение!
Ты знаешь маркиза де Мойя, не раз слышала его речи и привыкла к его похвалам и любезностям!
– Святой Яго, покровитель Испании! Не бойтесь этого, госпожа моя: к похвалам и восхищению привыкнуть легче всего!
– Согласна, дочь моя, – отозвалась Изабелла, которая часто называла так свою подругу, хотя сама была моложе ее; позднее, когда она сделалась королевой, это стало обычным ее ласковым обращением к приближенным придворным дамам. – Согласна, но только в том случае, если похвалы и восхищения идут от души и соответствуют истине. Еще неизвестно, что подумает обо мне дон Фердинанд после первой встречи. Я знаю, что он красив, смел и благороден, что он великодушен и тверд в делах веры, что род его так же высок, как его добродетели, – все это я знаю и дрожу при мысли, что окажусь недостойной стать его супругой и королевой.
– Боже милостивый! Хотела бы я видеть хоть одного арагонского дворянина, который посмел бы произнести столь дерзостные слова! Ах, сеньора, если дон Фердинанд знатен, то ведь вы еще знатнее, потому что происходите от старшей ветви того же рода; если он молод, то вы еще моложе; если он умен, то вы еще умнее; если он пригож, то вы – скорее ангел, чем женщина; если он доблестен, то вы добродетельны; если он изящен, то вы – сама грация; если он великодушен, то вы добры. . нет, вы сама доброта; и если он тверд в делах нашей веры, то вы просто святая!
– Полно, Беатриса, полно, хватит! Ты бессовестно льстишь мне. Надо бы тебя побранить за пустые речи, но я знаю, что ты говоришь от чистого сердца.
– Вы слишком скромны, высокочтимая госпожа моя, и потому, замечая достоинства других, часто забываете о своих собственных. Пусть он явится во всем блеске и великолепии своих титулов, – я знаю, что в Кастилии найдется принцесса, которая затмит его и собьет с него спесь, даже если предстанет перед ним лишь с тем, чем ее наделила природа.
– Постой, Беатриса, я ведь ничего не говорила о спеси дона Фердинанда и меньше всего подозреваю его в таком низком пороке. А что касается блеска и великолепия, то мы обе знаем, что при всех настоящих и будущих королевских титулах дона Фердинанда золота в Сарагосе не больше, чем в Вальядолиде. Тем не менее, несмотря на все твои глупые, хоть и дружеские речи, я продолжаю сомневаться, но не в короле Сицилии, а в самой себе. Любого другого принца любой христианской страны я могла бы, наверное, принять холодно или, во всяком случае, так, как приличествует моему полу и положению, но при мысли о том, что подумает обо мне мой благородный кузен, меня бросает в дрожь!