Эта тихая беседа продолжалась около получаса. Временами Изабелла смолкала, прислушиваясь к тому, что говорят в дру гом углу, затем снова начинала убеждать своего супруга.
Наконец Изабелла оставила Фердинанда, который преспокойно вернулся к просмотру своих бумаг, и медленно двинулась к возбужденному кружку придворных. Теперь все они в один голос громко сожалели об отъезде Колумба — слишком громко даже, по мнению снисходительной хозяйки. Впрочем, она надеялась, что ее приближение умерит их пыл. Взглянув на Мерседес, королева остановилась. Девушка сидела в стороне и, забыв о своем рукоделии, жадно прислушивалась к речам приближенных королевы.
— Я вижу, ты не принимаешь участия в этом горячем споре, дитя мое, — заметила Изабелла, заглядывая во взволнованное лицо Мерседес. — Разве Колумб тебя больше не интересует?
— Мои уста молчат, сеньора, потому что неопытной молодости больше пристала скромность, но сердце мое говорит!
— Что же говорит твое сердце, дитя? Ты тоже думаешь, что любая награда за услуги генуэзца не будет слишком велика?
— Раз уж вы удостоили меня такой чести, ваше высочество, я скажу то, что думаю, — ответила прелестная девушка, и бледное лицо се порозовело от волнения. — Я верю, что это великое дело ниспослано вам в награду за все совершенное вами во славу нашей веры. Я думаю, что сама судьба привела Колумба к вашему двору и удерживала его здесь семь долгих лет, когда он терпел всяческие невзгоды, но все же не отказался от своего замысла. И я верю, что этот последний призыв в защиту его не может быть не услышан!
— Ты слишком восторженна, дочка, особенно когда речь идет об этом путешествии, — возразила королева. — Но твое желание помочь Колумбу меня весьма трогает.
В ту минуту Изабелла не имела ни времени, ни желания разбираться в своих собственных чувствах, которые возникли у нее под влиянием множества самых разнообразных причин. Но этот короткий разговор с влюбленной девушкой сыграл свою роль, и, когда королева подошла к группе почтительно расступившихся перед нею придворных, разумные, хотя и слишком смелые речи Луиса де Сантанхеля показались ей уже гораздо убедительнее. Правда, Изабелла все еще колебалась. Расчетливый супруг только что указал ей, что сокровищницы обоих королевств пусты и что страна истощена войной.
— Скажите, сеньор Сантанхель, какая сумма нужна Колумбу, чтобы снарядить экспедицию, как он намеревался?
— Он просит всего-навсего две легкие каравеллы, сеньора, и три миллиона мараведи — сумма, которую любой молодой повеса истратит на свои развлечения за несколько недель!
— Да, это немного, — согласилась Изабелла, все более увлекаясь мыслью о благородстве целей смелого путешествия. — Сумма поистине невелика, однако супруг мой государь сомневается, найдется ли сейчас в сокровищницах обоих королевств даже такая малость.
— Какая обида, что из-за горсти золота мы можем упустить столь блестящий случай раздвинуть пределы христианства и прославить Испанию! — воскликнула донья Беатриса.
— Действительно, это было бы слишком обидно, — заметила королева. Сейчас щеки ее пылали от волнения почти так же ярко, как лицо Мерседес. — Сеньор Сантанхель, дон Фердинанд как король Арагонский не может принять участие в этом деле. Но я как королева Кастильская беру его под свое покровительство и сделаю все возможное, чтобы поддержать его на благо моих возлюбленных подданных. Если королевская казна пуста, моих личных драгоценностей вполне хватит, чтобы достать эту небольшую сумму. Я охотно отдам их в залог, лишь бы Колумб получил деньги, необходимые для доказательства своих теорий. Поистине значение их слишком велико, чтобы еще спорить и сомневаться!
Всеобщий крик восторга и восхищения встретил эти слова, ибо не так уж часто королевы соглашались расстаться со своими личными украшениями, будь то ради интересов церкви или кого-либо из подданных. Впрочем, главный сборщик церковных доходов быстро устранил все денежные затруднения, сказав, что может ссудить требуемую сумму из церковной казны под одно слово королевы Кастильской и что расставаться со своими драгоценностями нет никакой нужды.
— А теперь надо вернуть Колумба! — сказала Изабелла. — Вы говорили, что он уже в пути. Надо немедля сообщить ему о нашем решении!
— Ваше высочество! — воскликнул Алонсо де Кинтанилья, привлеченный цокотом копыт к окну. — Вот добровольный гонец, и уже снаряженный в дорогу! Во всем Санта-Фе вы не найдете человека, который с большей радостью сообщил бы генуэзцу эту весть, чем дон Луис де Бобадилья!