Поезд медленно въехал под мрачные своды Северного вокзала. Стрелки часов показывали начало седьмого. Погода обещала быть отличной: как-никак конец мая.
— Представляю, как будут возмущены в отеле, когда вместо генерала с сопровождающими появятся только двое сопровождающих, — робко заметил Тиль.
— Вы имеете в виду заказанный для генерала люкс? Предоставьте это дело мне, — холодно сказал Грапентин.
Через четверть часа они уже входили в холл «Гранд-отеля». Капитан, видимо, чувствовал себя здесь своим человеком: он небрежно бросил администратору несколько коротких фраз на хорошем французском языке и сразу же прошел в номер, забронированный для генерала Круземарка.
У лейтенанта Тиля даже дыхание перехватило: облицованные мрамором стены, паркет, покрытый толстыми коврами, великолепные зеркала — все это ошеломило его. Вся его жизнь до армии прошла в стенах отчего дома в обстановке чрезвычайной скромности. Даже учеба в институте не внесла особых изменений в жизнь Тиля. За время учебы ему так и не удалось заглянуть в жизнь богачей. Во время польской кампании он ничего не видел, кроме разрушенных крестьянских домов. Оказавшись во Франции, он сначала жил в казарме. А что он мог видеть в России — разбитые и сожженные города, бункеры, которые строили немецкие солдаты, или же отрытые на скорую руку убежища? И так на протяжении двух с половиной лет. Замок Ля Вистул показался ему по-настоящему сказочным, но этот «Гранд-отель» не поддавался никаким сравнениям!
«А отель «Амбассадор», должно быть, еще богаче и элегантнее. Все здесь для удобства людей, — подумал Тиль, — но для людей особой категории…»
Лейтенант присел на край широкой французской кровати, решив, что, если ему придется жениться, он обязательно приобретет себе именно такую кровать с матрацами и высокими деревянными спинками.
Вдруг дверь отворилась.
— Боже мой, вы еще не готовы! — удивился Грапентин. — Нам необходимо сегодня же уладить все наши служебные дела.
— Я сейчас, господин капитан! — Тиль пошел в ванную и быстро умылся холодной водой.
— Вы подумали о нашем ночном разговоре? — спросил Грапентин, закуривая сигарету.
«Опять опасный поворот, — подумал лейтенант. — Я не могу утверждать, что эта война предоставляет нам огромные шансы, но зачем об этом говорить… к тому же с человеком, которого я в общем-то плохо знаю». Тиль уткнулся лицом в полотенце, чтобы капитан не заметил его ухмылки.
— Ну, оставим это на потом. Можно поговорить сегодня ночью.
В военную комендатуру, находившуюся неподалеку от оперы, они пришли в числе первых.
На центральном вещевом складе для господина генерала был получен отрез габардина, подкладка для зимней шинели и бобровый воротник, а также четыре пары великолепных лайковых перчаток и хромированные шпоры без колесиков.
На одной из узеньких улочек Монмартра на стене дома Тиль без особого труда прочел обрывки плаката, вывешенного еще весной сорокового года: «Мы победим, потому что мы сильны!» 13 июня капитулировал гарнизон Парижа, а 22 июня — вся французская армия. С тех пор флаг со свастикой развевается над Парижем. В «Молин руж» каждый вечер пели Ив Монтан и Эдит Пиаф, а на улицах выстраивались длинные очереди за несколькими фунтами картофеля или за другими продуктами, выдаваемыми только по карточкам, да и то в таком количестве, что ими невозможно было накормить даже маленького ребенка. Двадцать франков приравнивались к одной имперской марке. В Нормандии можно еще было с грехом пополам кое-что сэкономить и считать себя счастливым по сравнению с жителями Марселя, у которых, кроме цветов, ничего не было. Средний француз каждое утро читал газету «Л’ёвр», издаваемую Марселем Деа, одним из главных коллаборационистов, а по вечерам старался, пробившись сквозь помехи и шумы, послушать лондонскую Би-Би-Си.
В июне 1941 года французы приуныли, узнав о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Это известие легло на их плечи огромной тяжестью, а стрелки на шкале вероятностей день ото дня все больше и больше склонялись к сомнению. После разгрома гитлеровцев под Сталинградом снова появилась Надежда и еще больше окрепла Смелость. Движение Сопротивления набрало новую силу…
Прогуливаясь по городу, Тиль жадно впитывал все увиденное и услышанное. (Вечером Грапентин бесшумно вошел в комнату лейтенанта, распространяя пикантные, щекочущие ароматы ночного Парижа. Заслав патрон в патронник своего пистолета, Хинрих Тиль был готов следовать за капитаном куда угодно.)
Капитан шагал уверенно, как человек, который знает, чего он хочет. Дошли до оперного театра, перешли на другую сторону и свернули в какую-то боковую улочку. Тиль шел рядом, время от времени останавливаясь перед каким-нибудь памятником.