— Они и без Альтдерфера с нами справятся, так что отступать нам никак нельзя. — Эти слова Генгенбах постарался произнести так, чтобы они не прозвучали театрально.
— А последствия? — спросил Клазен.
— Все очень просто: пока здесь наведут порядок, мы уже будем далеко.
Линдеман лениво зевнул и сказал:
— С сегодняшнего дня фамилии Генгенбаха, Зеехазе и Линдемана должны исчезнуть из всех списков полка.
— Фамилии наши хоть где-то, но должны быть упомянуты: в списке убитых, раненых или пропавших без вести и так далее, — произнес Линдеман шутливо.
— Брось свои шуточки. Не фамилии наши должны исчезнуть, а мы сами, — строго сказал Генгенбах.
— Исчезнуть можно и в братской могиле, которых вдоль берегов Сены больше чем достаточно, или за колючей проволокой американского или английского лагеря для военнопленных.
Генгенбах и Линдеман переглянулись.
— У меня нет ни малейшего желания подставлять свою спину под пули. К янки тоже не хочу. Я очень ясно представляю себе, что будет через несколько дней, — сказал Зеехазе и вдруг закричал: — В укрытие!
Неподалеку взорвался дымовой снаряд. Густые клубы дыма окутали местность. Застрочили пулеметы.
Линдеман взял на изготовку панцерфауст.
— До сих пор нам было так хорошо одним, а теперь вот противник вмешивается в наши планы.
— Если кто будет лезть на меня, пущу ему снаряд прямо в лоб, — пригрозил Зеехазе, устраиваясь поудобнее.
Пятеро немцев замерли на своих местах, плотно прижавшись к земле.
Через несколько секунд из белой пелены густого дыма показалась какая-то темная громада. Это был танк. Пройдя метров двадцать, он остановился и угрожающе пошевелил пушкой. Рядом с ним вырисовывался темный силуэт другого танка, который двигался прямо на пятерку немцев.
Генгенбах смотрел на Зеехазе, который припал к прицелу своего панцерфауста, ловя в визир ближайший «шерман». Прошла минута. Другая. Еще одна. Справа и слева появились новые танки. Они делали короткие остановки, выстреливали по одному снаряду и снова трогались в путь, пока не исчезали в дыму где-то в стороне.
Минуты казались вечностью. Когда последний «шерман» скрылся, Зеехазе опустил панцерфауст и вытер со лба пот.
— Почему ты не стрелял? — набросились на него остальные.
Зеехазе закурил сигарету, глубоко затянулся.
— Он же меня не трогал. Американец тоже хочет вернуться домой живым.
— Теперь противник зашел нам в тыл, — заметил Генгенбах. — Идут без пехоты, а? Кто знает, где теперь начнется заварушка.
Когда стемнело, эсэсовское командование отвело все свои боевые группы к руинам Эльбефа.
Противотанково-истребительные группы выдвинулись вперед. Рядом с пятеркой Клазена пристроился капитан-связист. Генгенбах с Зеехазе и Линдеманом окопались в огороде, с задачей поддерживать постоянную связь с полковником Венглином.
Сам полковник в ночь на 25 августа обосновался в подвале, который называли КП. До этого здесь располагался майор-квартирмейстер.
Венглин приказал своему денщику снять с него китель и подать воды для умывания.
«Я офицер генерального штаба, — думал Венглин, — полковник, но дослужиться до этого мне было нелегко. Побывал и на Восточном фронте. Всегда, можно сказать, лицом к лицу с противником, не то что господа сверху, которые в силу этого все еще полагают, что война не проиграна. Над ними не стреляют. А здесь? Все иллюзии давно превратились в дым».
Тактика, к которой прибегнул полковник фон Венглин, была проста: выдвинутые вперед части не смогут выдержать артиллерийского огня противника. Тем хуже для них. Те же, кто случайно уцелеет, окажется жертвой «шерманов» и «паттонов», от которых нечего ждать пощады. Обе перспективы одинаково хороши. Эсэсовцы за ночь наверняка переправили свои самоходки на противоположный берег реки. А подразделения, оставленные для прикрытия отхода, расположились в развалинах зданий. Следовательно, самое позднее к вечеру американцы должны быть здесь, как бы перекатившись через них.
А они — это сам полковник фон Венглин, майор-квартирмейстер и новый денщик полковника Бернрайтер. Парень он хороший, мухи не обидит. Со вчерашнего дня они условились покончить с войной. Им не придется выходить из подвала с поднятыми вверх руками и уж тем более не нужно будет сдавать город каким-нибудь американским офицерам. Куда проще раствориться в общей массе носящих военную форму людей и, не обращая внимания на обстоятельства, ждать завтрашнего дня.
А если все же какой-то американский солдат не посчитается с этим и пустит из своего «кольта» полковнику пулю в затылок? От одной только мысли об этом полковника бросило в дрожь. «Нет, янки этого не сделают, ведь мы, немцы, очень скоро понадобимся им для борьбы с русскими», — попробовал он себя утешить. Это ему удалось. Фон Венглин, разумеется, не мог знать, что еще 27 июля на специальном заседании комитета английского правительства обсуждался вопрос о послевоенном устройстве Германии. Принимавший участие в этом совещании начальник имперского генерального штаба фельдмаршал лорд Алан Брук сделал в своей записной книжке запись, которая была обнародована несколько позднее: