— Дай руку.
Абелард метнул испуганный взгляд на железную чашу:
— Вот еще!
— Это абсолютно безопасно. — Вот, дубина! — Смотри! Я буду первая. Но обещай, что как только я покажу, ты сразу же сделаешь также.
— Ладно, — недоуменно ответил Абелард.
— Прекрасно, — Тара просунула руку под жакет к вороту блузы и открыла сердце. Тени вокруг них усилились. Нервы натянулись — часть от мысли что она что-то нащупала, часть от того, что ее рука затекла. Между ее пальцев замерцал голубоватый свет. Из-за того, что она делала это медленно напоказ, она слишком резко ощутила отделение ножа, и всю ее душу объял трепет, словно поглаживание всех, кто когда-либо ее предал.
Наверняка в ее выражении лица промелькнул намек на боль или горечь, но даже если это было так, отскочивший прочь испуганный Абелард этого не заметил. Вставшие дыбом волосы на его руках были красноречивее слов.
— Ни разу не видел ножа? — Она поднесла лезвие к своему лицу. Оно слегка потрескивало.
После нескольких попыток он, наконец, сумел ответить:
— Так близко я Таинство еще не видел.
— Но ты же видел Прикладную теологию, чудеса, верно? Здесь принцип тот же, только вместо загадывания желания богу, получения от него силы и грубого управления им, предоставляя ему делать все сложное, я все делаю сама.
— Да, как же, тот же!? Богу полагается иметь силу. А вы…
— А я Мастерица Таинств. — Она наклонилась над чашей и вытянула левую руку. — Подойди ближе. — Он послушался. — Выглядит опасно, но только с виду. — Медленно, снова только ради него, она прижала кончик ножа к ладони. Выбрав хороший тонкий капилляр, проходящий прямо под кожей, она провела лезвием из лунного света и молнии почти как какая-нибудь домохозяйка, вспарывающая старые швы на платье, предназначенном на тряпье.
Из ранки вытекла алая капля крови и упала в железную чашу. Она поежилась от темени до пяток, словно самой пришлось окунуться в расплавленный металл.
Почувствовал ли Абелард изменения, которые произошли, внезапно возникшее напряжение, когда ее кровь впиталась в железо, превращаясь и проворачиваясь словно хвостовик в замке? Мог ли этот парень, проведший всю жизнь в поклонении богу, заметить, что рядом с ним начало действовать Таинство? Или внезапная бледность с ним приключилась от вида крови?
Она потянулась к нему, он отшатнулся.
— Ты обещал, — напомнила она. — Нужна всего капля.
— Твоя кровь все еще на ноже! — прокричал он сквозь порыв ветра, который начал шелестеть тончайшими листами бумаги. — Ты хочешь меня заразить?
Ради всего святого! Чем у него забита голова…
— Мы создаем ножи из молний именно поэтому, — резкий толчок создаваемого заклинания едва не вырвал Тару из тела, но она усилием воли удержалась. Если Абелард настроен помочь в воскрешении своего бога, ему стоит это увидеть. — Думаешь мы стали бы заморачиваться созданием его с помощью Таинств, если бы сгодился обычный перочинный нож и мы не подумали об инфекции? Дай мне свою растреклятую руку!
От капли ее крови по стенкам железной чаши словно трещины на льду расползлись тонкие голубые линии. Трещины начали расширяться, и сквозь них Тара увидела мозаику сфер, больших и малых. В каждой был свой узор: круги, торы, просветы, спирали и звезды или другие странные образы: глаза, тысячи глядящих на нее сквозь трещины глаз.
— Абелард!
Архив задрожал, и послушник шагнул вперед с вытянутой рукой. Его сигарета упала с губ к одному из широко распахнувших голодную пасть разломов, но Абелард успел поймать ее на лету. Сверкнул нож, бесчисленные глаза пронзили тонкую мембрану между мирами и…
Тишина.
Все что она увидела — тишина. Был слышен лишь едва заметный мертвый запах словно у опавших осенних листьев. Она чувствовала вкус ночи, вдыхала гладкий черный мрамор, и чувствовала таяние черного льда на языке.
Ей все это было знакомо, и нужно было лишь подождать, когда перепутанные чувства снова придут в норму. Абеларду не повезло. Она бы предупредила его, решила она, направляясь к тому месту, где послушник валялся в темноте, если бы он не повел себя как баба при виде крови.
Он вздрогнул. Тара почувствовала голод и легкий стыд.
— Эй! — она присела рядом и сжала его руку. Он не поднял головы, продолжая трястись. — Будет проще, если ты поймешь, что здесь тебя не может стошнить, и ты прекратишь попытки. — Откуда-то из глубины послышалось скуление как у тонущей собаки. Она решила, что это вопрос. — Потому, что на самом деле здесь у тебя нет желудка. Здесь нет ничего из животного мира.