Тара совсем выкинула визитную карточку из головы. Жители Эджмонта нуждались в ней, хотя, прознай они, где именно она научилась тому, что знает, тут же прогнали ее прочь из города. Из-за скверной формулировки в договоре с перекупщиком Нэд Торп каждый год терял до половины прибыли от своей лимонной рощи. Духи крали посмертные желания умерших благодаря лазейкам в плохо составленных завещаниях. Сперва Тара очень неуверенно предложила свою помощь, но вскоре ей пришлось отбиваться от предложений. Она стала ценным членом общества. Лавочники приходили чтобы составить черновики соглашений, фермеры за советом — куда вложить жалкие крохи, добываемые ими из сухой земли.
Со временем она вновь прониклась образами из детства — горячим какао и щербатой подковой, приколоченной к двери амбара. Оказалось, ассимилироваться в деревенской жизни без использования Таинств куда проще, чем она себе представляла. Удобства в доме вновь стало роскошью. С наступлением лета она с родителями все вместе размещались снаружи на сквознячке или запирались внутри дома, за закрытыми ставнями, прячась от жары. С наступлением холодов, разжигали в камине дрова и торф. Никаких воздушных элементалей, чтобы охладится, и огненных саламандр, чтобы согреть помещение. В университете она считала подобную жизнь примитивной, провинциальной и даже скучной, но такие слова как «провинциальный» и «скучный», и «примитивный» теперь никак ее не унижали.
Однажды после деревенских танцев она даже едва не завела роман. С кружащейся головой, держась за руку с парнем, которого она едва помнила по общим урокам в эджмонтской школе и который успел вырасти молодого овцевода, она плюхнулась на травку и смотрела, как падают летние звезды. Молодой человек сидел рядом и следил за падающими звездами вместе с ней, но когда он прикоснулся к ее лицу и опустил руку ниже талии, она отстранилась, и, извинившись, ушла.
Дни тянулись бесконечно и безобидно, но она чувствовала внутри какое-то неудовлетворение. Мир за пределами Эджмонта, мир Таинств, который был гораздо глубже, чем соседский колодец и сложнее врачевания синяков и порезов, потускнел и стал казаться сказкой. Воспоминания о Тайном университете подернулись мягкой дымкой сна, и она пару раз просыпалась от приснившегося ей кошмара, что она никогда не покидала родной дом.
Разбойники напали в ночь через три месяца после солнцестояния. Совершив быстрый и дерзкий налет, они мало что забрали, но утром на месте схватки нашли троих часовых Эджмонта убитыми — их выжгло прилипчивое проклятие, которое поражает все, что оказывается поблизости. Местные жители подняли их тела на длинных копьях из хладного железа и закопали в освященной земле. Священник произнес несколько слов, эджмонтцы склонили свои головы, а Тара следила, как он сплетает их веру — ту малую толику души, которую мог пожертвовать каждый — в сеть, прочно привязывая ее к рыхлой земле. Он не был Посвященным, однако Прикладная теология в данном случае действовала по сходному принципу.
Тара уходила последней.
— Даже не знаю, как мы теперь без них справимся, — сказал святой отец, стоя в одиночестве у их камина, когда они собрались на поминки после похорон. Виски в его стакане было того же цвета, что и слабый осенний огонь в очаге. — Они были славными людьми, и неплохо обученными. Отгоняли разбойников несколько лет. Нам придется нанять кого-то вместо них, но цена нам не по карману.
— Я могу помочь.
Он оглянулся на нее, и она заметила промелькнувший в его глазах страх.
— Но Тара, ты же не воин.
— Верно, — согласилась она. — Но я умею не только сражаться.
— Ничего, мы справимся, — его тон не оставлял пространства для возражений. — Как и прежде.
Она не стала спорить, но про себя подумала: «Его методы устарели. Он изо всех сил старается обезопасить жителей. Так в чем смысл всех моих знаний, если я не смогу защитить тех, о ком я беспокоюсь?»
Отец Тары повернулся к ней и внимательно посмотрел:
— Тара, пообещай, что не станешь… вмешиваться.
За последний пару месяцев она уяснила, что лучшая ложь — это ложь непроизнесенная.
— Думаешь, я такая дура, пап?
Он нахмурился, но промолчал. Это ее вполне устроило, потому что она ничего не обещала взамен. Ее отец не был Посвященным, но любые обещания опасны.