— Видите, колонны толще, чем должны быть? И с контрфорсами тоже самое?
Она кивнула, хотя, на самом деле, ничего подобного не видела.
— Потому что это не элементы конструкции, а имитация. Просто при постройке Святилища решили, что подводить к храму здоровенные паровые трубы будет уродливо и небезопасно. Решили спрятать. У всех зданий есть колонны, поэтому решили, спрячем трубы внутри колонн.
— Отличная идея.
— Очень глупая, — парнишка ткнул пальцем: — Из-за каменной кладки труднее чинить стыки и там, и там. Случись что, нам приходится разбирать кладку и укладывать ее заново и все за одну ночь незаметно для прихожан.
— Ты это рассаживаешь всем прохожим?
Собеседник снова затянулся:
— Только тем, кто носит костюм. — Его кривая улыбка казалась неуместной: слишком широкая и искренняя для того, у кого есть тонзура и подобная ряса.
— Что ж, надеюсь, никто из тех, кто носит костюм, на тебя не набросится в ответ.
— Пока не случалось. — Он сунул сигарету в рот и склонился вперед. Тара испугалась, что он ударится лицом, но послушник восстановил равновесие и неуверенно поднялся на ноги: — Вы Тара Абернати. — Он протянул тонкую руку, дрогнувшую в ее ладони во время рукопожатия. Несмотря на улыбку и бодрящееся поведение, он был напуган. — Меня зовут техник-послушник Абелард. Мне сказали дожидаться вас — снаружи.
— Ты сказал это так, словно это плохо.
— Воздух снаружи холодный, а я не очень… здоров. В данный момент.
— Может, бросишь? — она кивнула на сигарету.
Он задрал лицо с закрытыми глазами к небу, словно ждал дождя. Капель не было, и он снова открыл глаза:
— Я курю с тех пор, как принял постриг. Это знак служения. Не хочу отказываться.
— Ты про…
Он метнул в нее взгляд, но она уже прикусила язык.
— Сколько всего в курсе нашей проблемы? — вместо этого уточнила она.
— Как можно меньше. В основном технический персонал и шишки. Мы пустили слух, что Священный Владыка ищет совершенства и его не следует беспокоить мирскими делами.
— Надолго ли поможет?
Абелард направился вверх по лестнице.
— Мы итак потратили время попусту.
Провожая ее к небольшой боковой дверце, он пояснил, что шестиметровые главные ворота башни открывают лишь по большим праздникам.
— Это требует слишком много времени на подготовку. Знаете, чтобы сдвинуть эти чудовища с места, нужно по пятьдесят монахов на створку. — Он помахал своей тонкой рукой. — Мы не самые сильные люди на свете.
— Разве вы не могли попросить помощи у Коса?
— Нет, конечно. В праздничный день это было бы святотатством. Кроме того, в таком случае никто не увидит, как кардиналы падают на пол, после того, как створки, наконец, сдвинутся с места. Думаю, Кос считал это забавным, как и мы все. — Казалось, что он хотел что-то добавить, но его черты лица свела болезненная судорога и он промолчал.
Впереди в глубоких тенях терялся притвор храма. Каким-то чудесным образом одно-единственное помещение с огромным потолком и высокими окнами казалось больше, чем вся башня выглядела снаружи. На витражах со всех сторон вздымалось пламя, а в сотне метров впереди в полумраке мерцал золотистый огонь нефа. Пустое помещение подметали двое послушников в ярко-красных рясах.
— В обычные дни сюда никто не заходит. — Абелард быстро обвел все помещение указательным пальцем. Подол его рясы облепил худые лодыжки. — Хлеб и зрелище, и только.
— Дороговатый хлеб.
— Вы даже не представляете.
Резкий поворот налево привел их к металлической решетке в виде зарослей плюща. Абелард прижал ладонь к решетке, и заросли под потрескивание железных шестерней разошлись в стороны. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти. Тара прошла свободно.
Еще несколько резких поворотов, скрытых в тени дверей и нажатие на специально выбранный кирпич в монолитной на первый взгляд стене, открыло перед ними потайную дверцу, за которой оказалась длинная винтовая лестница. Пока они взбирались, с разных сторон сквозь глазки, проделанные в стенах комнат и залов для совещаний, проникали лучики света. Вот промелькнула комната отдыха, в которой усталые жрецы выстроились за чаем к кипящему чайнику, там — зал, размерами по крайней мере не уступавший притвору храма, наполненный разнообразными трубами, клапанами, валами и шестернями поверх других шестерней, здесь — показалась комнатенка с начертанными с помощью Таинства серебристыми кругами, внутри которых стоял простенький деревянный алтарь. Пока они взбирались, она замечала все это краем глаза словно мелькающие на стене тени.
— Ты упоминал, что ты техник-послушник. Это значит, что ты чистишь паровые трубы?
Его резкий смех гулко разнесся по лестничному колодцу:
— Для таких вещей у нас есть «трубочисты»: ремонтники и машинисты. Техники обслуживают святой трон, сердце города. Мы вносим изменения, улучшаем и оптимизируем устройства, которые оживляют это место. Правда, не я конкретно. Меня назначили всего пару месяцев назад.
— Значит, ты та самая мелкая сошка?
— Мельче не бывает. Царь запасных горелок, архидьякон грязной работы. Это все я. С другой стороны, я пока учусь. Точнее, учился, — он замолчал, разглядывая ничем не примечательную стену, и за это время Тара его нагнала.
— Так тебя привлекли к этому делу в качестве урока? Чтобы ты знал, что делать, случись подобная проблема в будущем, если будет твоя смена?
Абелард обернулся к ней. Его взгляд был пуст как выгоревший лес:
— Именно в мое дежурство у трона Бог умер.
Он нажал на скрытую пружину, и стена плавно повернулась на петлях.
После темной лестницы хорошо освещенный офис слепил глаза. Повсюду были деревянные панели светлого оттенка, стояла пара кожаных кресел и громадный дубовый стол. У стены стоял стеклянный шкаф, хотя лишь часть полок была занята книгами и свитками, львиную долю пространства занимали священные иконы, церемониальные сосуды. Рядом с видом из ростовых окон до потолка, по соображению Тары — для сравнения, висело изображение вида с воздуха на Альт Кулумб.
Там под пепельно-серым небом распростерся перенаселенный метрополис: горячее сердце коммерции и мостик между покорившимся богам Старым светом и царствами Бессмертных царей на западе. Миллионы людей жили, работали, молились и совокуплялись в здешних дворцах, парках, трущобах, зная наверняка, что Кос Вечногорящий не даст их в обиду. Если их вера будет крепка, то они всегда смогут почувствовать вездесущее присутствие его любви, укрепляющее и помогающее тысячей разных способов, от лечения лихорадки, контроля за дорожными происшествиями до снабжения города энергией.
Миллионы людей жили, и не подозревали, что вечное сердце Коса не бьется уже несколько дней.
Мисс Кеварьян стояла у окна, тихо и увлеченно споря с каким-то жрецом старшего ранга. Как решила Тара, с их клиентом. Тот сидел за дубовым столом облаченный в красную рясу и окруженный аурой власти. Внешне он был не очень примечателен: седые и редкие от возраста волосы, но его поза предполагала, что его собеседники весьма часто вынуждены к нему прислушиваться. Таре еще не приходилось встречать кого-то не являющегося Посвященным с подобным чувством превосходства.
Однако, должно быть смерть Коса его надломила. Казалось его плечи согнулись под невидимым вестом, а лицо иссушено и нуждается во сне. Тому, кто привык повелевать, тяжело справляться с событиями, неподвластными его воле.
Абелард представил ее:
— Техник-кардинал Густав, леди Кеварьян, это — Тара Абернати.
Он закрыл глаза, снова открыл и начал переминаться с ноги на ногу. — Я, э… так полагаю. Она не предъявляла мне документов.
Взгляд мисс Кеварьян потемнел, но еще до того, как она успела что-то произнести, кардинал твердой рукой сделал успокаивающий жест. У него был сильный голос настоящего проповедника — в настоящее время тихий, но Тара не сомневалась, что при необходимости он легко мог наполнить собой весь собор.