— Это прекрасно, — помимо воли сорвалось с ее губ, но она ничуть о них не пожалела. Ее спутник обернулся с озадаченным выражением лица:
— Разве?
— Столько всего! Вы действительно все храните, — она растопырила руки и шла по проходу, касаясь пальцами пыльных коробок и покрытых лаком шкатулок с прекрасными свитками. В них притаились тайны, жаждущие, чтобы их раскрыли.
— Да уж, впечатляет. Но на счет красоты — не уверен, — возразил Абелард. — Если хотите увидеть нечто прекрасное, я как-нибудь провожу вас к топкам. Там нет ни грамма в пустую потраченной стали. По каждой трубе течет слава Коса, сверкает в каждой заклепке и гайке. Именно они — сердце города и сердцевина Церкви.
— Звучит захватывающе, — откликнулась она, не в состоянии ничего придумать про топки, какими бы эффективными они ни были. — Но к нашему делу топки не относятся. Все, что нам нужно знать про Коса — здесь.
— Да это же просто гиперболизированные квитанции. Списки купли-продажи. — В его глазах это было никчемным и малозначительным. — Может перед тем как смотреть счета, стоит узнать, каким Он был?
Тара оставила последние слова без ответа умирать в архивной тишине, остро сожалея, что в Тайном университете ее не научили общению с клиентами. В учебнике про это упоминалось вскользь, только и всего. А потом они переключились на более важные вещи, вроде «закона против бессрочного владения» и «семи традиционных способов использования селезенки».
— Из этих бумаг, — наконец произнесла она, — мы узнаем, как умер Кос, и что следует предпринять, чтобы его вернуть. Вот что меня заботит больше всего остального. А вера и слава — это больше по твоей части.
Абелард ничего не ответил, и Тара шла, зная, что сказала что-то не то, но не понимая, что именно было бы к месту. Когда Абелард снова заговорил, она вздохнула от облегчения:
— Ваш босс, леди Кеварьян, сказала, что, э… проблема случилась из-за дисбаланса.
Будь Тара сама верующей, она бы воздала хвалу богам за то, что разговор переключился на технические вопросы.
— Она высказала обоснованное предположение на основании того, что ей рассказал ваш кардинал, но пока что оно довольно общее, чтобы чем-то помочь.
— А как вы считаете? — Абелард поднял голову к потолку.
— Я? — И она пожала плечами в ответ. — Я знаю не больше мисс Кеварьян. с таким крупным божеством как Кос вполне мог случиться какого-то рода дисбаланс. Если Он потратил куда больше сил, чем получил от верующих и в ответ на свои услуги, то это верно. Мы здесь как раз для того, чтобы выяснить подробности: что вызвало отток сил Коса и почему.
— Значит именно так можно убить бога? — голос Абеларда прозвучал глухо, но Тара этого не заметила.
— Вроде того. Именно так боги убивают себя. Хочешь убить кого-то из них, заставь его потратить силы в попытках тебя убить или как-нибудь обмани… — она умолкла, вслушиваясь в его молчание. — Прости. Я просто не подумала. Знаю, для тебя все это болезненная тема.
— Да, ничего, — судя по его тону, Тара поняла, что «ничего» было вовсе даже «чего», но Абелард не стал заострять на этом внимание. Они шли между стен мертвых слов. — Для столь молодого возраста вы кажетесь очень… уверенной в работе с подобными штуками.
Она задержалась, рассматривая полку со свитками, помеченными «контракты со Старым светом», начиная с буквы А, с Адельмо. Отлично. Церковные Посвященные следовали общим стандартам.
— Просто хорошо училась. Если я соглашусь принять твое приглашение посмотреть на топки, то буду чувствовать тоже самое в отношении тебя.
— Даже не знаю. С топками связано куда меньше смертей и войн.
— Иронично, не правда ли? — Молчание. — Я имела в виду весь этот огонь, пламя и давление. — Она оставила попытки. Почти пришли.
— А сколько раз вам уже приходилось воскрешать богов? — спросил он.
— Мисс Кеварьян уже тридцать лет является партнером в «Келетрас, Альбрехт и Эо». Ей приходилось работать над подобными крупными делами, и не менее чем с сотней поменьше.
— Речь не про нее, а про вас.
Она затаила дыхание, закрыла глаза и подумала, когда же она сможет ответить на подобный вопрос, не чувствуя своей ущербности:
— Это первое.
Зал оканчивался круглой расчищенной площадкой, от которой разбегалось семь дополнительных коридоров. Поплутав по этому лабиринту можно было разыскать любой свиток в архиве. На каменном полу прямо в центре площадки стояла неглубокая железная чаша.
— Пришли.
Абелард резко выпрямился. Он переводил взгляд с полок со свитками на Тару, на чашу и снова на полки. Тара ждала вопроса, жалея, что не может заглянуть в его мысли, не нанеся ему вреда.
Наконец, его мысли оформились в слова. Он прочистил горло, что среди архивов прозвучало несколько грубовато:
— Я рассчитывал на, ну вы знаете, э… — он снова перевел взгляд на чашу и сделал жест руками: — стол. Или хотя бы стул.
Тара захлопала глазами.
— Зачем?
— А как читать?
— Так для этого есть чаша.
— Мы что, будем складывать свитки… в… чашу?
Было сложно сдержаться. Она старалась сохранить серьезное лицо, потому что Абелард не заслуживал насмешки, но под конец пришлось сдерживаться через силу.
— Это какие-то ваши штучки с Таинствами, да?
— А ты думал, нам придется перечитать все в этом помещении? За ночь? — Она подошла к чаше и постучала по ней носком туфли. Раздался куда более низкий звук чем ожидаешь услышать от чаши такого размера и толщины. — Что, серьезно?
— Я же не знал, — обидевшись, ответил Абелард, — что есть иной способ.
— Смотри, — она протянула руку и в ее ладонь прыгнул свиток с ближайшей полки. Развернув, она показала тщательно перечисленные аббревиатуры имен, дат, чисел и магических символов, разделенных на ровные строчки и колонки, уменьшенные на треть от нормального размера. — Ваши Посвященные требуют от вас заполнять бумаги в подобном виде, верно?
Он кивнул.
— И именно они ведут архив? Говорят писцам и монахам, куда что положить и в каком порядке?
Снова кивок головой.
— Как ты думаешь, зачем?
— Ну, не знаю. Кому-то же нужно всем руководить.
«Ну же! — подумала Тара. — Новичок, монашек, прихожанин и инженер. Ты так долго прожил в неведении, что забыл, что у всего есть причина». — Она жестом позвала его выйти в центр.
— Давай-ка я покажу тебе фокус.
Он запнулся, внезапно вспомнив, что он остался наедине с едва знакомой женщиной, которой не доверял, и которая, встреться они всего десяток лет назад, убила бы и его, и бога, которому он служит тоже. Именно за это Тара всем сердцем ненавидела пропаганду. Сказки всегда живут дольше своей полезности.
— Дай руку.
Абелард метнул испуганный взгляд на железную чашу:
— Вот еще!
— Это абсолютно безопасно. — Вот, дубина! — Смотри! Я буду первая. Но обещай, что как только я покажу, ты сразу же сделаешь также.
— Ладно, — недоуменно ответил Абелард.
— Прекрасно, — Тара просунула руку под жакет к вороту блузы и открыла сердце. Тени вокруг них усилились. Нервы натянулись — часть от мысли что она что-то нащупала, часть от того, что ее рука затекла. Между ее пальцев замерцал голубоватый свет. Из-за того, что она делала это медленно напоказ, она слишком резко ощутила отделение ножа, и всю ее душу объял трепет, словно поглаживание всех, кто когда-либо ее предал.
Наверняка в ее выражении лица промелькнул намек на боль или горечь, но даже если это было так, отскочивший прочь испуганный Абелард этого не заметил. Вставшие дыбом волосы на его руках были красноречивее слов.
— Ни разу не видел ножа? — Она поднесла лезвие к своему лицу. Оно слегка потрескивало.
После нескольких попыток он, наконец, сумел ответить:
— Так близко я Таинство еще не видел.
— Но ты же видел Прикладную теологию, чудеса, верно? Здесь принцип тот же, только вместо загадывания желания богу, получения от него силы и грубого управления им, предоставляя ему делать все сложное, я все делаю сама.