Из переулка она вышла на широкую, освещенную мертвенным светом и запруженную людьми улицу. Можно было легко отличить жрецов от обычных горожан по опущенным капюшонам плащей, скрывавших их тонзуры.
Мир посерел, и ее вены с болью требовали чего-нибудь острого, чтобы впрыснуть внутрь яда. Лоб покрылся холодной испариной. Ноги подогнулись, и она ударилась спиной о кирпичную стену. Съехав вниз, она уселась на корточки, опустив вперед плечи и обхватив пальцами мысы туфель. Скоро здесь окажется кто-нибудь из Черных, чтобы убрать с улицы и доставить домой.
А всего-то еще около девяти. Рабочее утро началось рано, с убийства и прочей толкотни. Но ведь она в порядке. Верно?
«Дыши, и выдыхай. Не смотри вверх, потому что от света больно глазам».
Взор заслонила пара ног в черном. Быстро они добрались. Она приготовилась, что в ее голове прозвучат приказы Черных, но их не последовало.
Вместо них голос, который она давно не слышала, спросил:
— Кэт, это ты?
Не очень-то вежливое обращение, чтобы вернуться в ее жизнь, хотя Абелард никогда не отличался вежливостью.
— Эйб! — она потянулась и схватила его за ноги, воспользовавшись им как поручнем, чтобы выпрямиться в полный рост: — Какого дьявола, друг? Чего ты тут позабыл?
Добравшись до его плеч, она отметила, что на нем была черная фетровая шляпа. Она закрывала тонзуру, и это было все, что о ней можно было сказать.
С Абелардом оказалась женщина: неопределенного возраста, оттенок гладкой кожи чай с молоком, припудренный веснушками, и змеино-карие глаза тоже казались гладкими — в том смысле, когда они выражают слишком многое. Она была странно одета для ночной прогулки — в черную юбку и блузку с вырезом, который едва прикрывал ключицы. Слишком просто для вечернего наряда, и слишком откровенно для повседневного.
— Эйб? Ты что, «работаешь»? — Кэт постаралась вложить все презрение в последнее слово.
В поисках ответа его глаза обшарили расписанную граффити стену за ее спиной, и во время этой заминки женщина протянула ей руку:
— Я Тара Абернати. Эйб… — она с ухмылкой повернулась к Абеларду, — сказал, что вы можете нам помочь.
— Легко, — ответила Кэт. Голова кружилась от выпитого джина и потери крови. — Как только меня стошнит. Прошу прощения.
Глава 8
Мисс Кеварьян получила письмо у двери ее небольшого номера, который служил ей квартирой и офисом. При взгляде на печать на письме она вся напряглась, словно увидев ядовитое насекомое, которое хотелось растоптать или убежать от него.
Прикрыв за собой дверь и положив свиток в центр стола, она села в кресло в противоположном конце комнаты. Сквозь узкие окна, отбрасывая длинную тень от свернутого пергамента, в комнату проникал тусклый городской свет. Поставив локти на колени, она сцепила руки перед лицом. Настала ночь, а она все сидела в раздумье.
Наконец она подошла к столу и протянула руку над письмом, растопырив пальцы, словно проверяя, не исходит ли от него жар. Между ее рукой и свитком промелькнуло свечение. Печать вспыхнула, зашипела, и из нее выстрелила струйка густого черного дыма. Она его перехватила и поместила в крохотный ребристый кристалл размером с горошину, который тут же спрятала в карман.
Потом она развернула письмо.
Текст был написан текучим, жидким подчерком человека, который обычно предпочитал выводить мелкие быстрые буквы, но иногда позволял себе каллиграфические изыски. Читая письмо, уголки ее губ опустились вниз, а в глазах вспыхнул огонь.
Дражайшая Элейн!
Раз ты читаешь это письмо, значит ты разгадала мою невинную шутку. В противном случае, я напоследок вновь напоминаю тебе, что даже с последним вздохом следует соблюдать осторожность и делать все не спеша. Обещаю выслать цветы твоим нанимателям и разыскать твоих родственников, которые, без сомнения, у тебя до сих пор имеются, поскольку не уверен, что ты подумала о запасном плане с воскрешением на случай собственной кончины. Быть может, ученица?
Было приятно наблюдать за твоими успехами, хоть и с большого расстояния. Ты стала партнером, и не где-нибудь, а в Келетрас, Альбрехт и Эо! Как это согреет душу старика Михайлова.
Зная, дорогая, наверняка, как ты не приемлешь с моей стороны дружеских советов, я все же прошу тебя быть разумной. Это очень сложный случай. В нем много неожиданных поворотов и загадок, темных мест, где скрываются отвратительные тайны.
Будь осторожна. Не доверяй кардиналу. Мои связи в Альт Кулумбе куда глубже твоих, и мне он хорошо известен как ненадежный союзник и фанатик — в худшем смысле этого слова — отсталой веры. Предупреждаю тебя об этом даже не как друг, а как коллега, а также тот, если не врет полученное мною сегодня письмо, кто кровно заинтересован в данном деле.
Нам нужно встретиться. Я прибуду в Альт Кулумб завтра утром, но, прошу, увидь меня сегодня ночью в грезах.
Твой случайный противник на сегодняшний день,
но неизменный друг,
Косой прочерк от последнего «о» дотянулся до края листа.
В комнате не было никого, кто мог бы увидеть, как мгновенно опустились плечи Элейн и поникла голова. Никто не видел, как она выпустила из рук свиток и склонилась над столом. Ни одна из четырех миллионов душ, проживающих в городе за окнами, не видели ее слабости.
Точно также никто не видел, как она выпрямилась и в его глазах вспыхнул звездный свет, а также свечение, проникнувшее сквозь одежду словно сквозь туман от начертанных на теле знаков. Комната потемнела, и от пергамента в том месте, до которого дотронулась Элейн, пошел дым.
Ее гнев пропал, и она снова стала почти человеком. С ее губ снова донеслось дыхание. Оторвав руку от пергамента, она обнаружила, что ее большой палец выжег черное пятно на бархатистой поверхности как раз на месте подписи.
На подписи Александра.
Она вновь свернула пергамент, бросила его в ящик стола, и наложила на него проклятье, чтобы всякий, кому вздумается заглянуть внутрь, кроме нее самой, увидел лишь пустой ящик. Она помедлила, и добавила к исключению Тару Абернати. Нужно думать о преемнице. Осторожность не помешает.
На столе стояла скромная коробка, набитая свитками, оплетенная стражами и заклинаниями против злоумышленников, чтобы уберечь клиента от еще большего ущерба. На самом верху лежала тетрадка с записями помощника мисс Абернати. Как там бишь его имя? Она нахмурилась, и выхватила его из своей памяти, как в детстве форель из речки рядом с домом. Абелард.
Мисс Кеварьян еще век назад научилась приманивать форель, держа руку в речушке и щекоча рыбу пальцами, легко проводя рукой по рыбьей чешуе, а затем быстро и ловко — хвать, и вытаскивай. Ей было пять. Родители это заметили. Слухи быстро разошлись, и ею заинтересовался даже ученик, мальчик лет двенадцати ехавший на лошади с семьей по дороге учиться в Академии, утлой предшественнице Тайного университета. Мальчик поинтересовался, как это у нее получилось, и она ответила: «само собой», а он сказал, что подобные штуки «сами собой» почти не случаются.
Александр.
Он будет здесь завтра на встрече кредиторов, представителей бога и Бессмертных царей, которым Кос Вечногорящий дал обещание, которое теперь не может быть выполнено.
Она это предвидела. Конечно, она всегда надеялась на лучшее, но была готова к худшему.
Выглянув в окно на лишенный звездного света город, она, хоть и не опускаясь до мольбы, все же понадеялась, что мисс Абернати сумеет пережить этот вечер. Когда она вернется у них будет много работы.
Элейн села за стол, сняла сверху первую сотню страниц документов, расставила свечу из черного воска, пузырек с красными чернилами, ручку, тонкий стальной кинжал, блестящую серебряную чашу и принялась читать.