Расправив лицо, она положила его носом вниз на черный шелк, открыла чернильницу, простерилизовала лезвие ножа на газовой горелке и приступила к работе.
Кэт очутилась у двери, ведущей в палату вампира, сама не понимая, как здесь оказалась. Ее разум был вялым, воспаленным и уставшим. В груди свербело одно желание.
Как же она устала. Ночь выдалась длинной и трезвой, а день пришлось провести в гражданской одежде с лишь коротким перерывом на полученный от костюма экстаз. Мир казался пустым, окружающие цвета без приглушающего их потока радости — ослепительно яркими.
В секундной рассеянности она открыла дверь и шагнула внутрь палаты. Она увидела его спящим: худой и жилистый мужчина с темными волосами. Его мраморно гладкая кожа словно старая шкура потемнела от солнечных ожогов. Скользкие и слабые вампиришки вроде того, что одурачил ее прошлой ночью, бояться выставляться и сгореть на солнце хуже, чем обычные люди пауков или кислоты. Этот вырабатывал в себе привычку, что требует силы воли, мужества и терпения к боли. Этот мог бы спокойно проспать весь день в обычной комнате с окнами, скрываемый от неминуемой смерти всего лишь шторой.
Он мог бы увести ее в такие глубины, куда еще не заводил ее никто другой.
Рот вампира был приоткрыт во сне, и она заметила в узкой щелке между губ кончик клыка.
Манжеты рубашки стали слишком тесными. Она расстегнула пуговицы и закатала рукава. Под бледной кожей кистей пульсировали тоненькие голубые жилки.
Снаружи солнце уже повстречалось с горизонтом.
Кэт шагнула к больничной койке.
Вскоре темнота сменилась голубым свечением. Абелард сошел с последней ступени на недостроенный каменный пол и развернулся лицом к источнику света: это были три ярких концентрических круга в полу, окруженные резными рунами. По середине был установлен грубый деревянный алтарь, на котором лежал клубок теней, пронзенный хрустальным кинжалом. В воздухе остро пахло кровью и озоном. Поддельная охладительная труба спускалась с потолка, соединяясь с алтарем. От конца трубы отходили восемь четких линий голубого пламени, пересекающих окружности.
Кто-то сотворил это Таинство в самом сердце Церкви, чтобы красть тепло у Коса для собственного генератора. В голове Абеларда роилось множество вопросов, но три были самыми главными: Кто это сделал? Зачем? И как Абеларду его остановить?
Он приблизился к алтарю. Когда он, стараясь не наступать на линии, пересек первый круг, кожу защипало. Вторым шагом он пересек следующий. Лица коснулось горячее дуновение воздуха, растрепавшее сутану. Остался всего один.
И его он пересек, но едва его вторая нога коснулась пола, как мир исчез. Теперь он уже освоился с этим ощущением, и с радостью воспринял пустоту и тепло, и красные блики зрения, словно позади него сиял яркий свет. Впервые он догадался повернуться и посмотреть, что же там такое.
Пустота была наполнена огнем.
Когда он открыл глаза, он оказался в середине центрального круга. Прямо перед ним стоял шаткий алтарь с хрустальным кинжалом, вонзенным в его поверхность. Под кончиком кинжала извивался клубок теней.
Нет, это были не тени. Они были слишком четкими для теней. Это была ожившая капля черной жидкости, трепыхавшаяся словно пучок водорослей по течению реки.
Закрыв глаза, он с помощью своего нового зрения увидел отражение этой комнаты. Бесчисленные ручейки отводили тепло от трубы к кругам, а потом устремлялись к алтарю, где через хрустальное лезвие воссоединялись. Что бы здесь не замышлялось, хрустальный кинжал был этому ключом. Если его убрать, вся система нарушится.
Или ускорится. Тара знала бы наверняка, или леди Кеварьян, но Абелард не хотел рисковать и оставлять эту комнату, чтобы их разыскать. Заговорщики не устроили бы этот хитроумный накопитель энергии так, что любая помеха разрушит генератор, которым они хотели воспользоваться. Должно быть удаление кинжала нарушит работу Таинств здесь и сейчас, но должно будет сохраниться достаточно доказательств, чтобы потом разыскать осквернителей святого места Господа Коса.
Едва он убедил себя в этом, как вытащил кинжал. Он вышел легко, словно из собственных ножен, с тихим звенящим звуком.
Черный клубок обмяк, но больше ничего не изменилось. Круги по-прежнему сияли холодным светом. С закрытыми глазами Абелард видел, что серебристые ручейки все еще соединены через кинжал. Он снова открыл глаза и повнимательнее разглядел оружие. Внутри лезвия была заключена капелька цвета свежей крови.
Опустив кинжал, он вдруг заметил, что деревянный алтарь опустел. Ни следа извивающейся тени больше не было видно.
Внезапно послышался резкий скрежет, словно железным тесалом по камню.
Это воображение разгулялось или в помещении стало темнее? Может свет потускнел?
Нет. Свет не изменился, но окружающий мрак подступил ближе и сгустился, особенно в двух с половиной метров выше по стене, где надувалась черная опухоль, выпустившая тоненькие щупальца, всасывающие более мелкие окружающие тени.
Абелард попятился из круга, не сводя глаз с этой шевелящемся, разрастающемся сгустке тьмы. Она расставила конечности — некоторые были толще, другие потоньше, одни мягкие, другие твердые и кошмарно мерцающие. Когда ее щупальца поползли по стене, он вновь услышал тот же тихий скрежет, и увидел, как осыпалась каменная пыль.
Еще шаг. Звук собственного дыхания почти оглушал. Вот только его ли собственное это дыхание?
Глаза щипало. Без задней мысли он моргнул.
Когда через долю секунды он снова открыл глаза, тени на стене не было.
Потом он услышал сверху тихое скрежетание тысяч крохотных зубил по чистому камню.
Слепо пошарив за спиной, он обнаружил лестничную ступень. Руки дрожали. Потребовалось две попытки, чтобы всунуть сигарету в зубы. Затем он повернулся и начал карабкаться наверх.
Он скорее почувствовал, чем услышал, тяжелое неоднородное падение чего-то за спиной, словно сотня килограмм дохлых насекомых осыпалась с потолка. Подстегнутый страхом он быстро вскарабкался по лестнице. По камням внизу слышалось скрежетание: темная тварь тоже карабкалась вверх. Еще пара метров и он окажется в зале системы охлаждения и в полной темноте. Если повезет, теневой твари не окажется ни впереди, ни прямо за спиной.
Темная тварь лезла по стене следом со звуком целой стаи многоножек, бегущей по самому темному камню. Все тело пронзила боль — за ногу ухватило петлей нечто похожее на колючую веревку. Он дернул ногой и потянулся. Ряса порвалась, кожа тоже, но он освободился, и вылез наверх, наружу, тяжело дыша прямо под извилистыми бесконечными холодными трубами. Его окружала темнота, пересекаемая трубами и трубками, вентилями и цепями.
Снизу, изнутри темная тварь выпростала свое первое щупальце на верхнюю ступень лестницы.
Абелард собрался с духом, и заставил свое непослушное тело бежать.
Закрепление лица процесс простой. Как только Тара нарисовала геометрические знаки и древние руны, осталось всего пара штрихов. Семь надрезов, по числу чувств — на обратной стороне лица и на гладкой поверхности головы Сланца. Два — для глаз, два — для ушей, по одному для каждой из ноздрей и один для рта.
Она отыскала запасную простыню в шкафу и располосовала их на длинные бинты, которыми примотала Сланца к раме кровати. После этого она совместила надрезы на лице и на голове, проговорив слова, разрушающие прежнее заклинание.
Тара совместила щеки лица, прижала виски, разгладила веки по глазницам. Плоть льнула к плоти, и тело радостно приветствовало возвращение души. Его черты лица разгладились и едва оно снова наполнилось кровью, как оно порозовело. В горле раздался хрип, обрадовавшись воздуху, которого не ощущало целые сутки. Пара изумрудного цвета глаз открылись, поприветствовать окружающий мир. Оставшийся у Сланца налет бессилия мгновенно пропал, стоило только Таре наклониться и прошептать ему на ухо: «Пора вставать!»
Острые зубы метнулись к ее горлу, но она этого ожидала и заранее отклонилась.