Оплатив поездку, она направилась к огороженному тросом входу. Она не стала тратить время на изменение и поправление макияжа, просто на ходу применила к себе чуточку Таинств. Черты ее лица и краски обострились, а черный цвет костюма утратил поношенный вид, профессиональную трехмерность и обезличенность присущую униформе, словно она погрузилась в черную дыру.
Когда она подошла ко входу, вышибалы посторонились, даже не пытаясь оспорить ее членство в клубе. Сам клуб опознал ее и приветствовал ее возвращение.
Войдя, она на какое-то задержалась, чтобы осмотреть мраморные колонны, светящихся призраков, заключенных в хрустальных шарах, шахматную плитку на каменном полу и вычурные гобелены Старого света на стенах. Из-за занавеса из бусин доносились тихие звуки легкой музыки в свинговом ритме. Она двинулась ей навстречу.
Проходя к винтовой лестнице, она пробиралась сквозь демонов, скелетоподобных Посвященных Таинств, вампиров, священников, техномасеров и темно-фиолетовый ужас со щупальцами, который на мгновение вернул ее на десятилетие назад на место клиента. Ее окружили знакомые голоса.
— Леди Кей! Сколько лет, сколько зим…
— …мне уже говорили, что вы…
— …что творилось этим утром в Суде! Никогда не думал, что вы…
— …заплатите за ваше предательство Седьмого круга Затарота!
— …не желаете присоединиться к нам как-нибудь за партией бриджа?
Она избежала разговоров, кивая на ходу. Покушения на убийство она избежала благодаря правилам клуба — которые вежливо, но жестко предписывали не вредить помещению в ходе деловых переговоров. Она ушла от своего оппонента — смутно знакомое лицо которого она припомнила по делу с культом во время кредитного кризиса конца восьмидесятых — просто мазок на шахматной доске. При этом она согласилась на партию бриджа с фиолетовым ужасом, при условии, что ее график на следующие несколько недель это позволит.
Она взошла по лестнице, сбежав одновременно от танцевальной вечеринки и легкого джаза. Миновав шторм и натиск танцпола, миновав крики боли темничного этажа, где Посвященные в течение полутора часов освобождались от страданий, которые они причинили другим за прошедшую неделю, получая облегчение от беспокоившего их души кармического неравенства. Все выше и выше, сквозь все уровни персонального ада, тщательно отделенных друг от друга. Все желали, чтобы выбранное им или ею средство получения удовольствия или наказания было никак не меньше, чем общий стандарт.
Наконец, она прошла через абсолютную темноту, но не появилась с обратной стороны. Она пробиралась в глубокой темноте, при полном отсутствии света. Ее костюм полностью ей соответствовал.
Она помнила, десять шагов перед тем как ступени поравняются с полом. Ее обычное зрение было бесполезно, но поднимаясь, иным зрением она видела посетителей клуба, парящих в изолированных пузырях, и серебряную паутину, которая поддерживала окружающую темноту, когда она поставила ногу на гладкий пол.
Здесь она не была слепа, хотя и почти ничего не видела. Этот уровень клуба был создан для членов клуба, чей персональный ад был связан со смертью чувств. Поскольку большая часть его членов были Посвященные и Мастерицы Таинств, утрата обычного зрения была несущественна. Владельцы клуба потратили много времени на то, чтобы ослепить Таинство. Вышло неидеально, и влетело Ксилтанде в копейку, но эффект был будоражащим. Мисс Кеварьян приходилось на целую минуту закрывать глаза, чтобы различить сквозь искусственную темноту хотя бы смутные очертания Таинства.
Слева послышались шаги и шелест ткани. Ее рукава коснулись длинные женские пальцы.
— Мадам, ваш столик готов. Профессор Деново ожидает вас.
— Благодарю, — ответила она, и официантка, слегка придерживая за предплечье, повела мисс Кеварьян вперед. Она не слышала ничего, кроме собственного дыхания и дыхания своей сопровождающей, их перемежающихся шагов и тихого шелеста ткани.
Двадцать шагов, двадцать пять. Официантка остановилась, и она следом за ней. Пальцы исчезли с ее предплечья и переместились на запястье, направляя ее руку на спинку плюшевого кресла.
— Благодарю, — повторила мисс Кеварьян. Свободной рукой она нащупала широкие подлокотники. Кресло стояло лицом к столику, накрытому гладкой хлопчатобумажной скатертью. Она села и откинулась на жесткие, раздутые подушки. — Мне водку с тоником.
— А джентльмену?
Она знала, что Александр Деново ожидает ее, но услышать его голос из внеземной темноты все равно было сюрпризом:
— Виски с водой, — произнес он. — После напитков, пожалуйста, принесите ужин.
— Конечно, — шаги удалились от столика.
— Я впечатлена. Судя по звуку, это очень высокие каблуки, чтобы носить их там, где ничего не видно.
— Все дело в практике, — буднично ответил Александр. — Все равно, думаю, клуб позволяет ей видеть в темноте.
— Это неспортивно.
— Разве жизнь честна?
— Мы уж точно нет, — после паузы, позволяющей ему возразить, она продолжила: — Зачем ты здесь, Александр?
— Что я такого сделал, Элейн, что ты меня возненавидела?
Она скрестила руки на колене и успокоила голос:
— Ты влюбил меня в себя.
— Слабый повод для подобного гнева.
— А также, ты воспользовался моим доверием, чтобы подчинить мой разум своей воле и красть мою силу, оставляя мне жалкие крохи.
— Что ж, — сказал он. — Значит, за дело.
Повисшую тишину прервал приближающийся перестук каблучков. Их официантка принесла напитки.
— Мы с отцом редко в чем-то соглашались, — рассказывал Дэвид, глядя то в пол, то в потолок, куда угодно, только не на Тару. Он стоял за периметром круга за левым плечом Эйв. — Он был рад, что Божественные войны закончились так, как закончились, считая, что боги давно должны были передать контроль над своими действиями смертным. Он был знаком с Посвященными, в особенности с Бессмертными царями, которые разрушали мир, но считал, что это поправимо. Я считал, что он ошибается. — Он искал в Таре поддержку, или в языке ее тела, но у нее ее не было.
— Мы спорили. И много. Когда я стал постарше, я ушел из дома, отправившись в Старый свет, и попытался помогать там. Удивительно, сколько разрушений способны причинить Посвященные по неосторожности. Много километров пахотных земель обращены в пустыню всего за один день во время боя между одним из Бессмертных царей и пантеоном племенных божков. Разумеется, Посвященного это не заботило. Он выживет под звездным светом и на голой земле. Без пресной воды, жилья и даже минимальной защиты, что предоставляли им их боги, люди вынуждены убегать. Посвященный назвал это «освобождением». — Тара тоже, но она здесь не ради дискуссии о политике. — Я писал отцу, пытался объяснить, но никогда не получал ответа, поэтому я вернулся. Должно было быть что-то, что я мог бы сделать здесь, чтобы доказать, что он не всегда прав. Я даже не ожидал повстречать Эйв и ее народ. — Он положил руку на руку каменной женщины, и та не сделала попытки от нее избавиться.
— Мы сами его нашли, — сказала Эйв, — бродящим по лесу с минимумом еды и воды. Он утверждал, что считает, что нас из города изгнали несправедливо. Он ошибался. Мы сражались с Альт Кулумбом потому, что город предал нашу богиню. Но несмотря на то, что Дэвид ошибался в фактах, в душе он был прав.
Тара не смогла сдержаться:
— Подождите. Что вы имеете в виду, что город предал вашу богиню? Горожане Альт Кулумба спасли от нее все, что только можно. — Ответа не было. — Они и не могли сделать большего. Она погибла в бою.
Эйв обнажила зубы, изобразив нечто, на взгляд Тары, похожее на улыбку.
— Разве?
— Не делай вид, что ты не отомстила, — произнес Деново после того, как они в тишине сделали по глотку. — Узнав, что я делаю, тебе удалось избежать моих объятий. Поспособствовала моему изгнанию из Келетрас, Альбрехт и Эо. Не знаю, какие сплетни ты пересказала, но я сорок лет не мог взяться ни за одну работу в фирмах, занимающихся Таинством, и пришлось полюбить частную практику.